– Ничего я прекрасно не знаю, мистер Дэнби, и не верю тем, кто говорит, что все знает прекрасно.
– Ну, давайте скажем, что есть просто правила, которых нужно придерживаться, чтобы общество могло каким-то образом существовать.
Дезерт тоже улыбнулся:
– А, к черту правила! Сделайте это как личное одолжение мне. Ведь эту проклятую книгу написал я!
Никаких признаков борьбы на лице мистера Дэнби не отразилось, но его глубоко посаженные, близко поставленные глаза слегка заблестели.
– Я был бы очень рад, но тут дело… гм-м… ну, совести, если хотите. Я не преследую этого человека. Я только его увольняю, вот и все.
Дезерт пожал плечами:
– Что ж, прощайте! – и вышел.
У дверей Майкл изнывал от неизвестности.
– Ну как?
– Ничего не вышло. Старый хрыч чересчур справедлив.
Майкл взъерошил волосы.
– Подожди в моей комнате пять минут, пока я скажу этому бедняге, а потом пойду с тобой.
– Нет, – сказал Дезерт, – мне в другую сторону.
Не то, что Дезерт шел в другую сторону – это часто с ним бывало, – нет, что-то в звуке его голоса, выражении лица не давало Майклу покоя, пока он спускался вниз, к Бикету. Уилфрид был страшный чудак – вдруг совершенно неожиданно замыкался в себе.
Спустившись в «преисподнюю», Майкл спросил:
– Бикет ушел?
– Нет, сэр, вот он.
Действительно, вот он – его потертое пальто, бледное, изможденное лицо с несоразмерно большими глазами, узкие плечи.
– Очень жаль, Бикет мистер Дезерт был там, но ничего не вышло.
– Не вышло, сэр?
– Держитесь молодцом, где-нибудь устроитесь.
– Боюсь, что нет, сэр. Ну спасибо вам большое, и мистера Дезерта поблагодарите. Спокойной ночи, сэр, счастливо оставаться!
Майкл посмотрел ему вслед – он прошел по коридору и исчез в уличной мгле.
– Весело! – сказал Майкл и рассмеялся…
Естественные подозрения Майкла и его старшего компаньона, что Бикет сочиняет, были безосновательны: и про жену, и про воспаление легких он сказал правду. И, шагая по направлению к Блэкфрайерскому мосту, он думал не о своей подлости и не о справедливости мистера Дэнби, а о том, что же он скажет жене. Конечно, он ей не признается, что его уличили в краже; придется сказать, что его выгнали за то, что нагрубил заведующему; но что она теперь о нем подумает, когда все зависит именно от того, чтобы не грубить заведующему? Странная вещь – его чувство к ней: изо дня в день он приходил на работу в таком состоянии, словно половина его нутра оставалась в комнате, где лежала жена, а когда наконец доктор сказал ему: «Теперь она поправится, но она сильно истощена, надо ее подкормить», – страх за нее привел его к твердому решению. В следующие три недели он спер восемнадцать экземпляров «Медяков», включая и те пять, которые нашли в его кармане. Он таскал книгу мистера Дезерта