А не замечать приходилось многое. Оглядываясь вокруг, в последнее время то и дело приходишь в отчаяние. Или приходишь в отчаяние – и оглядываешься вокруг. В первом случае непроизвольно хочется наложить руки на собственное тело; во втором – на душу. И причиной тому служит, как правило, индивид, который настолько туп, что и сам даже не до конца ведает, что вытворяет. Смотришь на подобных и диву даешься, какими могут оказаться порой даже близкие, казалось бы, люди. И вдвойне – своей адекватности, так как именно этим людям по умолчанию отводилась если не основная, то далеко не побочная роль в комбинаторики тщательно выстроенного сценария. Но именно в такие моменты, когда, кажется, что партия проиграна, и все безнадежно упущено, – самое время садиться за игровой стол.
Я ведь по-прежнему не разлюбила эти спонтанные звонки и повороты, когда ты будто получаешь сигнал к действию. Того, что никогда еще не делала, но внутренне была готова уже давно. Тогда-то и появляется на губах эта легкая чуть лукавая улыбка – улыбка опытного игрока, выдерживающего паузу перед тем, как сделать точечный и стратегический ход.
Ждать пришлось не так уж и долго, но все же достаточно, чтоб улыбка возымела властный и чуть надменный характер…
Густые, кустистые, угольно-черные брови, заостренные черты лица и все та же неизменная глубина глаз возникли напротив меня столь же внезапно, сколь ожидаемо. Я традиционно наслаждалась утренним кофе и открывающимся с террасы видом: жемчужно-бирюзовое море, пепельно-синие, безветренные горы материка. Я всегда выходила сюда около полудня. Ни души. Галечный берег неподалеку от часовни, беззвучный лепет искрящейся воды на камнях, деревья, тарахтение крылатых моторчиков в воздухе, бескрайняя панорама молчания. Я дремала в сквозной сосновой тени, в безвременье, полностью растворенная в природе и плетеном соломенном кресле. Силуэт возникшей вдруг мужской фигуры, однако, не ввел меня в замешательство совершенно. Он стоял возле перил, доходчиво давая о себе знать, но при этом деликатно дожидался официального приглашения. Я едва заметно кивнула, после чего он незамедлительно двинулся в мою сторону.
– Лес тогда был гуще. Моря не видно, – заговорил он, заслоняя собой лучи солнца, – да, и деревья были большими…
Я улыбнулась в пространство перед собой. Молчание. Иронический тон его голоса зацепил меня; я смотрела на него полу укоризненно и увидела его выточенное бледное, как мрамор лицо, но заметно смягчившееся, в тот момент, когда я встретилась с ним глазами. Я почувствовала вдруг тончайший порыв тепла на фоне его неизменной любви к сарказму и отчего-то вспомнила сказанные им когда-то слова о том, что красивые жесты умеют производить впечатление – при условии, что они тебе по плечу. Затем снова опустила глаза, поболтала в чашке остатки кофе и выплеснула