– Прямо с настоящим преступником?
– Боюсь, что так.
– А что же вы, Макар Ильич, такой принципиальный человек, а защищаете преступника?
– Кушать же что-то надо, Софья, – отвечаю так, чтобы посмотреть ее реакцию. Брови Сони съезжают к переносице, а во взгляде появляется нечто сродни разочарованию. Она поджимает пухлые губки и отворачивается от меня, глядя перед собой. – Не нравится ответ?
– Разве вам есть дело до моего мнения?
– Ну давай же, принципиальная девочка, выскажи его, мне интересно послушать.
– Перестаньте, ничего вам не интересно.
О, сколько всего относительно тебя мне интересно, ты бы знала, девочка Сонечка.
– Если бы был хоть намек на его участие в этом изнасиловании, – говорю я, понимая, что высказывать свое мнение София не намерена, – то я бы не брался за это дело.
– То есть, вы все же борец за справедливость, – довольно заключает она, словно подловила меня на чем-то запретном.
– Совсем нет. Но есть преступления, которым нет оправдания, и я не хочу марать об это руки.
– А ваши партнеры?
– Мы никогда не берем в работу дела, не посовещавшись.
София останавливается у ступенек и поворачивается ко мне, всматриваясь в мое лицо.
– Скажите… только честно… вы когда-нибудь защищали в суде человека, заведомо зная, что он совершил это преступление.
– Это – это какое?
София закатывает глаза.
– Любое.
– Защищал.
– Понятно, – изрекает дивное создание и, развернувшись, поднимается по лестнице. Осознав, что я не иду следом, София поворачивается. – Ну вы идете?
Я усмехаюсь и следую за ее очаровательной попкой. Не девчонка, а набор загадок и противоречий. Быстро решив все насущные дела, я знакомлю Соню с нужными для работы людьми, вручаю одной из судей большую коробку ее любимых конфет в качестве благодарности за отложенное заседание, и веду Софию на выход. Надо отдать ей должное, Никитос не соврал. София и правда быстро устанавливает контакт, не теряется и не тушуется. Беседу ведет уверенно и, несмотря на свою внешнюю хрупкость, излучает силу и даже некоторую властность. Нравится мне эта девочка, что сказать. Я пытаюсь отыскать в себе такое чувство, которое указывало бы на отцовскую гордость – в конце концов возраст практически позволяет – но нет, ни хрена подобного. Мозг продолжает фиксировать округлости, облизывание губ и горящий взгляд, полный восторга от происходящего вокруг.
– Макар Ильич, задержитесь, – слышу за спиной голос старого друга Вити, а нынче судьи Виктора Александровича Богомолова.
Разворачиваюсь с улыбкой на лице. Богомолов, как всегда, смотрит с ехидцей, слегка прищурив глаза. Мы пожимаем друг другу руки, не сильно выставляя напоказ наши близкие отношения.
– Я тут покурить собрался выйти. Смотрю в окно, а там твоя машина. Не составишь компанию?
– С радостью.
Мы выходим из здания, спускаемся по ступенькам и отходим немного в сторону, где отведено