Сашкина угроза мгновенно оживила во всем отряде навыки этой странной бытовой магии. Первым откликнулся его молочный брат, высокий синеглазый, с легкой горбинкой носа красавец Юра: «И я тоже». Авторитет разудалых братьев, умудрившихся взять с собой в тундру одну на двоих полевую жену ненку Полину, обстирывавшую весь отряд, забывшую за годы жизни с геологами свой родной язык, но так и не выучившую русский, был гораздо выше моего, повара Сережи или, тем более, наших техников-инженеров. Через полчаса их поддержали все, за исключением итээровцев, которые, впрочем, морально тоже были с нами, но честно признавались, что их должности и постоянная работа не позволяют присоединиться к нам в открытую. Работяги все это прекрасно понимали и их не осуждали.
Кстати, сдержанность и интеллигентность операторов не следовало преувеличивать и путать с мягкотелостью. Много позднее, когда уже мы все вернулись на базу, однажды мне довелось видеть, как Шурик Поповский, флегматичный великан в очках, ухватил трехметровую скамью и яростно давил ею шеи двух бичей с ножами. Если бы он отпустил скамью, его зарезали бы. Если б он окончательно их придушил – судили. Но он не мучался рефлексией от невозможности логического решения этой новоявленной апории или от опасностей, поджидающих нравственное бытие его личности в случае ошибочного решения возникшей моральной проблемы. Он давил и давил двух с похмелья повредившихся рассудком тварей, словно клопов, и, пожалуй, додавил бы – они уже хрипели, – кабы подоспевший народ их не разнял.
Однако коллективный отказ от выборов был уже делом нешуточным. Это пахло политикой, а политикой занимались кудесники значительно более сильные, чем те, с которыми мы предпочли бы иметь дело. Такому протесту следовало подобрать достаточно серьезное обоснование. Решили, что пока торопиться не станем и дождемся вертолета или вездехода с урной. Если вместе с избирательными бюллетенями начальство привезет вожделенную выпивку – черт с ними, свои обиды отложим на потом. Но вот ежели со спиртом нас опять «кинут», терпеть такое издевательство рабочий класс больше не сможет и все наши каверзы разом будут приведены в действие. Для этого я должен был заранее составить письма в Смольный и во Дворец Труда, в которых наш «спиртной бунт» был бы описан так, словно дело вовсе и не в алкоголе, а прежде всего в финансовых махинациях и в неумении начальства должным образом подготовить «такое важное политическое мероприятие, как выборы». Конечно, все это было чистейшей воды демагогией, но таковы были правила игры, а обсчитывать нас действительно обсчитывали – нагло и жадно.
Полярная ночь кончалась, и на горизонте начало появляться