– Ты всио ищо здэс!?
Мальчонка на корточках сжался у стенки, став похож на половую тряпку, и плакал, вытирая слезы прохудившимся рукавом застиранной рубашки.
– М-мне п-правда оч-чень н-нужно… У меня б-бра-а-атья… и с-се-о-остры… Ну ч-что м-мне де-ела-а-ать!? У-у-ы-ы!..
– А ну иды сиуда! Иды сиуда, гавару, нэ бойся! Тэбиа как завут?
– Рахим… – с перепугу пацаненок даже перестал заикаться. Здесь будет к месту заметить, что в спокойной обстановке и в разговоре с приезжими Артавазд говорил по-русски практически без акцента. Но горы каким-то удивительным образом действуют на людей, и на характерный говор порой сбиваются сами славяне, а уж восточные владыки…
– Так вот, Рахим. Гавары всио, как ест. Па парадку.
Выяснилось, что мать Рахима умерла в родах еще года три назад, а отец-шофер разбился на горном шоссе между Кафаном и Каджараном в марте. Его самосвал на скользкой дороге въехал в откос скалы и перевернулся, причем так, что встречный грузовик врезался прямо в кабину… Дядя, работавший буровиком на карьере в Каджаране, зарабатывал очень даже неплохо. Но у него самого было шестеро детей и обслуживавшая их всех, нигде, разумеется, больше не работавшая жена. А если быть честным до конца, то две жены: младшая просто не была таковой оформлена – закон не позволял. Теперь же прибавилось вместе с Рахимом еще пять ртов – мал мала меньше. Такую ораву в одиночку было никак не прокормить, несмотря на огород, пару коз, дюжину барашков и посильную помощь обширной родни. В лесу росло еще два ореховых дерева, которые по неписаному местному закону считались собственностью: одно – самого Рахима, доставшись ему от покойного отца, второе – дяди. Грецкий орех был дорог, и в удачный год сбор с каждого из них мог стоить нескольких месячных зарплат. Но и это не решало проблем. На Артавазда была последняя надежда. Летом, до начала учебного года старшему из сиротинушек обязательно надо было подработать, чтобы хоть тетрадки с ручками, хоть чулки, носки, дешевенькие платьица и рубашки (здесь их называли сорочками) для братьев-сестер купить – учебники и школьные завтраки им взялся оплачивать сельсовет.
Артюша прекрасно понимал, что справка об исполнившихся четырнадцати годах, позволявшая устроиться на временную работу на неполный рабочий день, у пацана липовая. Понимал он и то, что обычная работа геологического рабочего ему не под силу. И какой может быть неполный рабочий день в полевых условиях? Но ведь он был деспот и самодержец. Какие такие законы, когда надо помочь человеку? Да что там! Целой семье! Опять же – пусть эти турки знают и помнят наше армянское великодушие…
Большой начальник запустил руку в карман, достал мятую десятку, протянул мальчишке.
– Никагда болше нэ смэй предлагат мнэ взиатку! Кто ты такой? Мнэ знаэш, какие лиуды прэдлагают? – («И то не всегда беру», – чуть было не закончил фразу Артавазд) – На! Купиш еды – накормиш сваих. Вот ищо пиат рублей! Дэржи-дэржи! Завтра с утра выхады на работу…
Худой