В общежитии над его, Верина, кроватью висел, разумеется, известный всем со школы портрет…
Призывающий к священному долгу и чувству!
И прямо-таки возненавидел он сокурсника одного – этого самого Пичугина – за то, что тот, сын офицера в отставке и живущий в квартире-трёшке, зайдя однажды к нему в общагу, посмеялся открыто и чистосердечно:
–– Железобетонный Феликс!
А те, кто тут был в комнате, поддержали острослова общим хохотом…
После этого стал он, Верин, было шептать Машкову, с которым сидел рядом и который с тем Пичугиным дружил почему-то запросто:
–– Ты пойми, он же подонок!
Но тот на такую его строгость – хотя и с пониманием – молчаливо грустнел.
Полновесные юридические предметы – и самые бесшабашные разговоры… – Это наводило его, Верина, на самостоятельные думы…
Уж и под конец, кстати, армии он стал понимать, а с начала учёбы уже прямо и жёстко понял: «органов» по жизни ему, вернее всего, не видать…
Чересчур он прост происхождением, и чересчур он прям характером.
Вот вся и правда.
Посмотришь вокруг… да и почитаешь…
Поэты, композиторы, художники (чем талантливее, тем талантливее) – все умерли, померли в нищете и в долгах, да ещё и, по возрасту, до времени…
Ныне же – все кому не лень кормятся их способностями и трудами!
И все их превозносят и воздвигают им памятники…
А зачем? – Чтоб оправдать своё паразитирование на их именах и на их наследии!
Да ещё и – чтобы подбивать нынешних дураков из талантливых быть столь же, как те образцовые труженики, безмолвными и бескорыстными.
Посмотришь-то вокруг…
Есть ли ему, Верину, хоть бы какая-то исключительная отрада?..
И в областном этом университетском городе – обнаружил он, Верин, что ведь он… симпатичный брюнет… целый из себя Ален Делон!
Заметил он – заметил со временем уже смело, что именно на него обращает женский пол пугающее, откровенное, внимание… в троллейбусе ли, в кинотеатре ли… особенно – в ресторане, куда он, трезвенник, попадает случаем за компанию с Машковым…
А он знал и видел, что таким женским вниманием пользоваться – о как престижно.
И он, Верин, уже с отчаяньем стал опрокидывать себе в рот отвратительную водку и коньяк…
Ведь женщина – даже вслух он вдруг брякал – это и успех, и здоровье!
Этого нельзя было упустить…
Только – потом-то – на эту тему не надо лишка с друзьями болтать…
Тем более, начитанному Машкову, чуть выпьет, только бы поразглагольствовать об этом самом… об искусстве.
Подрабатывал он, Верин, в пожарке – сильный и дисциплинированный – в простом расчёте при тревоге.
С самим, однако, начальником этой пожарной части, старшим лейтенантом, делился своей прошлой службой в столице в элитарных войсках.
Слово за слово. И выяснилось кое-что, прямо сказать, из ряда вон…
Вот эта сотрудница «пожарки»… невидимая, неслышимая,