Хорь пошёл рыться в своих вещах. Через несколько минут он предстал перед нами: сверху на нём был смокинг, надетый на футболку с надписью «Futbol Club Barcelona», ниже смокинг переходил в спортивные штаны, на ногах были демократичные кеды. Ощутимая небритость лица и торчащие в разные стороны волосы довершали сумасшедшую картину.
– Чт-т-т-о это? – села на стул Мара.
– Ти се скасала, сто опера консептуальная, я тосе оделся консептуально…
– И в чём концепция? – сердито спросила Маринка.
– Libertad![24] – коротко ответил Хорь.
– Не, Хорямба, мой тебе респект! Круто! – поднял вверх большой палец Михрюта.
– Да ладно, Мар, оставь его… фрик, он и в Африке фрик… – поддержала Димку Машка.
– Я сесяс… – засуетился Хорь и снова пропал из комнаты.
Когда Хорь вернулся, он сразу направился в прихожую. Мара подозрительно посмотрела на него.
– Стоять! – гаркнула она, – Руки поднять!
Хорь испуганно расставил руки в стороны. Маринка обшарила его карманы и достала из них пакетики с травой и пакетик с таблетками.
– Сему ессее вас обусяли в гестапо? – расстроено спросил Хорхе.
– У тебя ещё всё впереди – узнаешь! – спокойно ответила Маринка…
Опера оказалась действительно концептуальна, даже чересчур. Когда открылся занавес, перед зрителями предстала мусорная свалка на сцене. С горы мусорных пакетов скатились два персонажа, тут же, из ржавого холодильника вышла размалёванная, как проститутка, девица.
– Вот это я понимаю, искусство… – то ли с сарказмом, то ли серьёзно, высказался Хорь.
Действо развивалось, Хорь маялся, вертясь, постанывая и вздыхая.
– Молодой человек! Хватит стонать – вы мешаете мне наслаждаться великим творением! – зашипела на Хорхе дама с заднего ряда.
Хорь замолчал, но через некоторое время стал похрапывать. Мара сильно двинула его локтем в бок. Хорхе проснулся и тихо сидел до антракта, периодически роняя голову на грудь.
Во время антракта Хорь пошептался с Михрютой, и они рванули из партера.
– Куда вы? Я с вами! – вцепилась в рукав Хориного смокинга Маринка.
– Мариса, тебе туда, к сосалению, нелься – туда ходят только муссины. Это место насивается мусской туалет, – с поддельной печалью сказал Хорь.
– Я у туалета подожду, – обеспокоенно сказала Мара.
Они втроём ушли. Мы с Машкой сходили в буфет и вернулись на свои места. Троица отсутствовала. Началось представление, а ни Хорь, ни Мара, ни Димка не вернулись.
– Что-то я переживаю, не случилось ли чего… – обеспокоенно произнёс я.
– Бедная Маринка, надо же было влюбиться в этого чокнутого Хоря. Вот сейчас и будет постоянно пасти его, – пожалела подругу Маня.
Вдруг, мы увидели пробирающуюся к нам в темноте партера Маринку.
– Ребята, пошли со мной, – шептала губами и махала нам рукой Мара.
Мы обеспокоенно вышли за подругой из зала.
– Их