– Поймать меня можно только на одном, – серьезно сказал Медведев и показал на ступку. – Без всякой лицензии и одобрения Минздрава готовлю лекарства из подмора по собственному рецепту и незаконно сбываю на рынке. По выходным. И знаете, довольно прибыльный бизнес. Главное, сырья в избытке теперь. Это Генеральную прокуратуру не интересует?
– Не по адресу, – отпарировал Сергей. – Я этими вопросами не занимаюсь.
– Ах да, у меня есть оправдание: на вырученные деньги я покупал сахар у спекулянтов и подкармливал пасеку. Это мне зачтется? – Язвительный тон профессора обескураживал. – И еще одно дополнение: я добровольно прекратил незаконную деятельность. Больше никогда не буду, могу присягнуть.
– Что с вами, профессор?
– Со мной – ничего! Видите, жив, здоров, весел. И пьян. Что еще нужно человеку? Правда, сегодня состоятся похороны. Но это же прокуратуру не интересует?
– У вас кто-то умер? – осторожно спросил Бурцев.
– Да, последняя Пчелиная Семья. – Он достал из шкафчика бутылку с чем-то золотистым. – И не спас ее даже совершенный коллективный разум… Давайте за помин этой коллективной души? Не бойтесь, пейте! Если не умер профессор Медведев, прокурор и вовсе не умрет…
Он налил в стаканы по рубчик, один протянул Бурцеву. Сергей понюхал напиток, но не уловил никакого запаха… Медведев торжественно поднял стакан:
– Чокаться не будем… Ну что, царство им небесное?
Бурцев выпил до дна и лишь после этого ощутил холодный, захватывающий дыхание спирт, вероятно разбавленный прополисом. Профессор подал ему заскорузлый кусок хлеба.
– Если не секрет, то чем же вы занимаетесь? – спросил он. – Надгробным творчеством?
– Под камнем с этой эпитафией похоронили неизвестного старца, – смаргивая слезы, просипел Сергей – спирт, разведенный медом, перехватывал дыхание. – А кто-то вскрыл могилу и отчленил у него голову.
В интересах следствия говорить об этом он не имел права, но сейчас выпитый поминальный спирт вдруг загорелся не в желудке, а в душе. Профессор, замкнутый на своем горе, на него пьяненько поморгал и после этого неожиданно дал понять, что умеет быть не только язвительным, но и благородным. А возможно, и утешить хотел, поскольку символично похлопал по плечу, мол, держись, парень, и достал из стола рукопись в самодельном переплете.
– Это моя монографии. Пока не опубликована, боюсь отдавать, да и денег нет. Сейчас все за деньги… Так что даю с условием полной секретности. Иначе украдут, сами знаете. Если сейчас головы у мертвецов воруют, то завладеть чужими мозгами – почти святое дело… Только храните в сейфе и обязательно верните.
– Спасибо, но, думаю, монография мне ни к чему, – откровенно признался Бурцев. – Не будет времени вникать в такие тонкие материи… так вы их называете?
– Да-да, – поскучнел Медведев. –