Наша округа признана самым чистым уголком всей Европы. Здесь нет отравляющих жизнь факторов: промышленности, транспорта, минеральных удобрений, пестицидов и т. п. Кстати, узнал об этом, уже когда хорошо обжились. Обрадовался, конечно! Уже говорил, что воду из реки пили. А мой сосед всю жизнь ее пил и по сей день пьет, без колодца обходится. Говорит так: «Мне не напиться, пока воды со Свирицы не попью».
У нас нет пляжей, горных вершин, водопадов и т. п., но наша округа невероятно, фантастически красива! Красота эта доступна, думаю, не каждому. Она очень неброская, тихая и какая-то очень русская. У нас очень четко выражены все четыре времени года, несмотря на изменения климата.
Явное для нас преимущество – крайне низкая плотность населения. Сам по себе факт плачевный, но желающим удалиться от «круговерти», побыть в тишине, наедине с самим собой, с Богом это на руку. В нашей деревне, например, сейчас всего пять жилых домов, а растянута она вдоль дороги на два километра! Если нет желания, можно неделями никого не видеть и не слышать. Бывает, до райцентра проедешь 45 км и ни одной машины не встретишь. Мы до сих пор не запираем двери, когда уходим из дому. Можно просто палочку снаружи приставить, значит – «меня нет дома».
На первых порах своего служения я, как и полагается, думал, что мало людей приходит из-за того, что я плохой. По пословице: «Каков поп, таков и приход». Но потом сомнения меня оставили. Суть поговорки верна, но она – в другом, не в числе, а в образе мысли, поведения.
Один деревенский пастырь возглашал: «Мир всем!» И добавлял: «И тебе, Егоровна!» – так как, кроме Егоровны, больше никого в церкви не было.
Грустная особенность: на нашем приходе почти нет молодежи. Возможно, причина тому свойственная молодым людям легкомысленность, возможно – отсутствие рабочих мест, но, думаю, дело и в нас – не можем ключика подобрать к юношам и девушкам, не можем зажечь в них огонек веры…
И еще: в городе священнику его прихожане вряд ли благословят банку молока или десяточек яиц. У нас это бывает!
Город, когда он принимает приезжего человека, распыляет его на атомы. Когда человека принимает деревня, она его не только оставляет целым, но зачастую и исцеляет его.
Вспоминаю: стал священником, только что вернулся в деревню, май месяц, почти лето, длинные дни, куча дел… А жил я тогда один, матушка ко мне присоединилась через два с половиной года, почему так – это отдельная история. За полночь падал и проваливался в сон.
Просыпаюсь в пять утра от стука в окно. Думаю: затаюсь! За окном – голос нашего пастуха (а он заходил редко и только с одной целью – похмелиться): «Леша…» –