– Хорошо. Только не делай нам ничего плохого, не нужно. Идемте, девочки…
– Они останутся, – сказал Мэйл. – Только ты.
– Только я? – Внутри у Энди все сжалось.
– Именно.
Он улыбнулся и положил свободную руку на дверной косяк, как будто ему требовалась опора. Или, наоборот, как будто Мэйл был совершенно спокоен. Он заплел волосы в косички, и Энди вдруг сообразила, что от него, кроме пива, пахнет еще лосьоном после бритья или одеколоном.
Она посмотрела на девочек, затем на Мэйла и снова на дочерей.
– Я скоро вернусь, – пообещала она. – Джон не причинит мне вреда.
Обе девочки промолчали в ответ. Они ей не поверили.
Манетт обошла Мэйла по широкой дуге. Во внешней части подвала воздух оказался холоднее и более свежим, но первое, что она заметила, это еще один матрас, который Мэйл стащил вниз по лестнице. Энди шагнула к ней, когда дверь с грохотом захлопнулась у нее за спиной, и Джон предупредил:
– Не двигайся.
Энди остановилась, боясь пошевелиться. Он обошел ее и оказался между нею и дверью. Мгновение пристально на нее смотрел, немного покачиваясь на месте. Мэйл был сильно пьян – глаза полуприкрыты тяжелыми веками, губы кривятся в мерзкой презрительной усмешке.
– Никто не имеет ни малейшего представления, где вы находитесь и кто вас захватил, – заявил он и собрался рассмеяться; Энди поняла, что где-то в самых потаенных глубинах своего сознания он чувствует себя неуверенно. – Про это всю ночь по радио трепались. Копы носятся, как цыплята, у которых поотрубали бошки.
– Джон, они рано или поздно сюда приедут, – сказала она. – Мне кажется, для тебя лучше всего…
Энди автоматически перешла на докторский голос, слегка сухой, сдержанный тон, который использовала, когда беседовала с пациентами на деликатные темы. Аристократичный и одновременно говорящий о том, что она получила хорошее образование, он нередко выдавал ее собственное мнение по обсуждаемому вопросу.
Но в этот раз у нее не получилось.
Мэйл двигался очень быстро, на удивление, точно боксер среднего веса. Он подскочил к ней и так сильно ударил по лицу, что она упала. Еще мгновение назад Энди была доктором и собиралась провести сеанс психоанализа, а в следующее превратилась в раненое животное, которое пыталось восстановить равновесие до того, как превратится в кусок мяса.
Мэйл подошел к ней вплотную, настолько близко, что она чувствовала его запах и видела материал, из которого были сшиты его джинсы.
– Никогда больше не говори со мной так, – прорычал он. – Нас никто не найдет. Ни за что на свете. А теперь встань и выпрямись. Вставай, я тебе сказал.
Манетт прижимала руки к лицу, чувствуя, что в голове не осталось ни одной внятной мысли: все они напоминали буковки из игры «Скрэббл»[26], рассыпавшиеся по полу, после того как кто-то уронил доску. Она услышала какой-то треск и посмотрела на Мэйла, который в ярости наблюдал за ней. Он смял пивную банку в руке и отшвырнул ее в угол; она с грохотом