Эпсилон Эридана. Алексей Барон

не сбрасывал ускорения. Басовито ревели двигатели, вибрировал корпус, навалились перегрузки. Но на высоте в тридцать километров траектория полета начала искривляться, тяжесть спала. Спинки кресел постепенно приобрели привычный наклон. В правом окне показалось оставшееся внизу облачное покрывало. Его поверхность ослепительно блестела. Воздух над облаками был кристально прозрачен. Вдали раскинулась огромная радуга. А через левое окно, все больше становящееся верхним, заглядывала густая синева с крапинками звезд.

      – Какая красивая планета, – сказала Луиза. – Настоящий цветок космоса. Жаль…

      – Приманка и должна быть красивой, – отозвался Реджинальд.

      Бертран прокашлялся.

      – Реджи, ты почему раскрыл жалюзи без команды?

      – Что, и поговорить нельзя?

      – Причем тут – поговорить? Я спрашиваю о броневой защите окон.

      – Ах, это. А я-то подумал…

      – Послушай, чтобы больше такого не было. Мы не в учебном центре, кадет.

      – Да ладно, – сказала Луиза. – Надо же полюбоваться. Якоб, неужели под водой вам нравится больше?

      Ван Вервен отрицательно покачал рукой.

      – Не такой уж я фанатик профессии. Подводная красота сумрачна. Пройденный нашими далекими предками этап эволюции. А здесь дышится как-то… Как-то радостнее.

      – Это точно. Человек создан для воспарений, а не утоплений, – изрек Реджинальд. – Истинно говорю я вам.

      – Дело не только в этом, – признался Ван Вервен. – Можете считать меня мнительным, но чем ближе к центру Кампанеллы, тем тревожнее.

      – Еще бы, – кивнул Реджинальд. – В планетном ядре условия для человека очень тревожные. Некомфортные.