Ради Любви. Нара Андреева

сеть линий до сих пор просвечивало черное перышко, и развернул ладонью вверх.

      – Я верю, что у тебя получится вытащить Тайгера отсюда, и вы вернетесь домой. Но он будет другим. Не таким, каким ты его помнишь. И, чтобы достучаться до него, тебе и лорду Стайлсу потребуется много сил и терпения. Может случиться так, что я останусь здесь. И это перо, которое я когда-то дал тебе – единственное, что связывает нас с тобой. Если почувствуешь, что все аргументы исчерпаны и нет никакой надежды, позови меня. Ты все поняла, Джейн?

      – При чем здесь Дэйми?

      – Ты все поймешь, когда увидишь Самаэля. Хватит рассуждений. Мы и так задержались на четыре года. – Он взял девушку на руки и пошел по широкой дороге из черного мрамора, навстречу неизвестности, молясь про себя, чтобы не было слишком поздно.

      Когда они вошли в огромный, оформленный в готическом стиле холл перед тронным залом, личина человека слетела с Хаммона, точно пожухлая листва с осеннего дерева, возвращая ему облик Изуэля.

      – Ты прекрасен! – шепнула ему в ухо невидимая Джейн, но Хаммон на комплимент лишь раздраженно дернул щекой.

      Лишь мельком подумал, что начало его визита к Самаэлю, в принципе, обнадеживает. Его не встретила на пороге армия демонов, а бывший любовничек, прекрасно осведомленный о его приближении, в чем он был уверен, не стал баловаться дешевыми театральными эффектами, а всего лишь вернул ему прежний облик.

      Хаммон опустил Джейн на пол.

      – Ни звука! – едва слышным шепотом предупредил он. – Что бы ты ни услышала, что бы ни увидела, молчи. Говорить буду я.

      Джейн едва успела кивнуть, а Хаммон запахнуть мантию, пряча её, высокие каменные двери в тронный зал гостеприимно распахнулись.

      Князь Тьмы ждал его, скромно сидя в кресле у низкого столика, разглядывая на свет кроваво-красное вино в высоком бокале тончайшего хрусталя.

      – Ты не хочешь объяснить мне, ради чего ты затеял весь этот спектакль и банально выкрал моего наследника? – с порога спросил Хаммон, будто он не отсутствовал две тысячи лет, а только что вернулся из соседней комнаты, чтобы продолжить прерванный спор. – Я четыре года потратил на поиски, а он все это время был у тебя!

      Его голос был полон раздражения, но злился он сейчас, прежде всего на самого себя, а не на Самаэля. Он вовсе не собирался поддаваться очарованию сверхъестественной красоты своего бывшего возлюбленного, наоборот, самым горячим желанием Хаммона на данный момент было утопить этого выродка в чане со святой водой.