Еще раз стреляю в том направлении, где видел вспышку. В пистолете осталось два патрона, надо аккуратнее расходовать, а то даже застрелиться нечем будет. Тишина, только топчется и храпит лошадь длинного. Дым постепенно редеет.
Старательно вглядываюсь туда, откуда в меня стреляли. Шевеления не видно. Дальше лежать смысла нет, осторожно встаю, продолжая держать под прицелом темную кучу в десятке метров от себя. По-хорошему, надо бы выстрелить еще разок, чтобы видеть результат. Но патроны, патроны…
Подхожу поближе. Мелкий лежит на спине, в правой руке зажато что-то, похожее на старинный пистолет. Левая пустая. Крови уже натекло немало, и она продолжает течь. На лице удивленное выражение, глаза стеклянные. Трогаю шею – покойник. Наступаю ему на правую руку, выворачиваю оружие. Ну надо же! Обрез – оружие кулака. Только у него не винтовка обкромсанная, а охотничье ружье. В ствол палец просунуть можно. Как он умудрялся из такой пушки без приклада стрелять и не остаться без кисти – большой вопрос. Возможно, все дело в дымном порохе.
Снова хрипит и топочет лошадь длинного. Ей очень хочется убежать, но седок, падая, зацепился за повод. А эта дура в попытках вырваться истоптала все кругом, включая своего хозяина. Если и не был убит сразу, то теперь точно покойник.
Вспоминаю: что я знаю про лошадей? Что это крайне ленивые и нервные животины, требующие регулярного ухода. Что они пугаются любой мелочи и несутся не разбирая дороги. Как их успокаивать-то? Вроде разговаривать с ними надо спокойным голосом.
Подхожу поближе. Коняга меня замечает и затихает. Похоже, просчитывает, опасен ли я для лошадиного здоровья. Зыркнула раз, другой, решила, что опасен, и затеяла задом ко мне поворачиваться. Хорошо хоть, она немного в маневре сейчас ограничена и быстро крутиться не может. Успел уйти из-под удара и снова напротив башки оказался. Разговаривать надо? Будем разговаривать. А если не договоримся – брошу эту дуру здесь, пусть ее гиены жрут.
– Что ж ты, волчья сыть, травяной мешок, такое творишь? Зачем бесишься? Давай я тебя быстренько отвяжу, а потом домой, в любимое стойло. Там и пожрать можно! Насыплю тебе овса полную кормушку…
Лошадь бдительности не теряла, но лягаться уже не рвалась. Я говорил, и говорил, и говорил, и постепенно, по полшага, подходил все ближе… Более идиотскую ситуацию представить трудно. На поляне два трупа валяются, а мокрый и чумазый, сутки не спавший и не жравший дядька ласковым голосом рассказывает лошади сказку про колобка – первое, что в голову пришло. И все это под проливным дождем.
Моего красноречия хватило на пару минут. Потом я быстро преодолел последние три шага, крепко взял лошадь под уздцы и пообещал познакомить с татарской кухней, если продолжит выделываться. Вроде договорились.
Как оказалось, длинный носил ремень с жуткого размера металлической пряжкой. За эту пряжку повод и зацепился. Я подтянул лошадь чуть ближе и отцепил от покойника, потом отвел