Когда все начинают вставать за десертом, я наклоняюсь к Элис.
– Можно задать тебе вопрос? – спрашиваю я тихо.
– Конечно. Выкладывай. – Она смотрит на меня своими ясными голубыми глазами.
– Что именно случилось с Жан-Люком?
– Никто тебе не сказал? – она удивленно вскидывает брови.
– Не в деталях. Я только знаю, что произошел несчастный случай на льду.
Элис закусывает губу. Сделав длинный глоток вина, она понижает голос, как и я.
– Он умер во время групповой экспедиции в Трансатлантических горах, примерно в трех днях езды отсюда на снегоходе. Там довольно глубокие расщелины, и мы практиковались в ледолазании… Он спускался в одну из них, и его подвело снаряжение. Он сорвался.
– Вот черт, – пораженно выдыхаю я. – Как вы его вытащили?
Элис как будто неуютно. Она окидывает взглядом стол, прежде чем снова заговаривает, понизив голос до шепота.
– Мы его не вытаскивали.
Шок настигает меня ударом по легким.
– Ты имеешь в виду… он все еще там? – Я вспоминаю фотографии на стене. Его доброе красивое лицо, улыбающееся в камеру.
О боже. Лучше об этом не думать.
– Не было способа вытащить тело, – объясняет Элис. – Пойми, Кейт, лед снаружи может доходить до четырех миль в глубину. Эти расщелины спускаются очень, очень глубоко.
– Господи, – я пытаюсь переварить ужас этого осознания. – Но откуда вы знаете… что он… – я не могу заставить себя это сказать.
– Что он умер при падении?
Я удивленно смотрю на Алекса, встрявшего в разговор. О боже, он все… Жар приливает к щекам, когда я замечаю, что он смотрит на меня. Нет, это неподходящее выражение. Он злобно уставился на меня.
Разговор за столом затихает, когда все внимание переключается на нас.
– Дело в том, Доктор Норт, что мы понятия не имеем, – говорит Алекс. – Насколько мы знаем, Жан-Люк мог висеть там, раненный, часами, прежде чем умер. Долбаными часами, – повторяет он, его голос повышается.
Это кажется маловероятным, учитывая температуру, но я не собираюсь спорить. Он выглядит взбешенным. На грани.
– Алекс, – Сандрин бросает на него предупреждающий взгляд, – сейчас не время и не место.
Он поворачивается к ней.
– У нас, мать его, всегда неподходящее время, не так ли, Сандрин?
Она прищуривается, поджав губы. От злости или другого чувства, я не могу различить.
Боковым зрением я вижу бледное лицо Тома, застывшее в напряженной гримасе. Он закрывает глаза на несколько секунд, словно удерживая что-то под контролем.
Звук скребущего о пол стула возвращает мое внимание к Алексу. Он резко встает и выходит из столовой под взглядами остальных.
На дальнем конце стола я замечаю, как Сандрин скрывает какую-то эмоцию, отказываясь встречаться с нами взглядом.
Мои пальцы дрожат, когда я беру стакан, сгорая от чувства вины и стыда. Отпиваю большой глоток вина.