– И вообще был одиноким, если о нем так долго никто не вспомнил?
– Расскажите! Расскажите!
– В подробностях! – перекричал всех Рома.
– Тише! – Ирина Сергеевна остановилась, виновато покосилась по сторонам на немногочисленных посетителей галереи. – Хорошо, слушайте. И давайте договоримся, что кричать в музее не будем. Глеба Юрьевича нашли в его собственной комнате, лежащим на полу рядом с перевёрнутым креслом-качалкой. Правая ладонь была прижата к левой стороне грудной клетки, как будто защищала сердце художника, взгляд был направлен на мольберт у стены, в глазах застыл ужас. На мольберте стоял тот самый портрет Атлантиды, который вы сейчас увидите. Никто так до сих пор и не понял, почему он с таким ужасом смотрел на свою картину. После гибели Атлантиды (известно, что её сбила машина), мать девочки заболела и вскоре тоже скончалась. Бедный отец и вдовец поседел, стал похож на старика (это объясняет, от чего в 47 лет у него были совершенно седые волосы). После того, как остался один, Глеб Юрьевич находил утешение в общении с портретом дочери, закрывался в своей комнате, часами сидел в любимом кресле и смотрел на картину, предаваясь воспоминаниям.
Вскоре он вообще перестал появляться на улице, отвечать на письма, принимать посетителей, реагировать на жизнь древни. Остались свидетельства, что одно время сердобольные соседи, немногочисленные и в основном преклонных лет, пытались справляться о его здоровье, приносили ему еду. Когда он грубо выставил за дверь очередного гостя, от художника окончательно отстали. Прошло пять лет, деревня опустела, художник в одиночестве, скорее всего, начал потихоньку сходить с ума.
И вот мы подошли к последней странице его жизни, самой загадочной, о развитии которой можем только предполагать. Однажды, когда Звездочеев, сидя в своём кресле, по обыкновению смотрел на портрет, ему что-то почудилось. Образы, порождённые воспалённым больным мозгом, испугали его так, что сердце художника остановилось.
– Ну, как вам такая история?
Притихшие слушатели, количество которых, как выяснилось, значительно прибавилось, потихоньку зашевелились, одобрительно загудели. Марья Ивановна вздохнула:
– Боже, несчастный человек.
Стоявшие рядом молодые женщины, с интересом выслушавшие историю, согласно закивали.
– А теперь, пожалуйте к портрету. Та самая Атлантида.
Экскурсовод торжественно указала на покрытую чёрной шалью картину, возле которой толпились ребята.
– Судя по сохранившимся документам, сегодня Атлантиде должно было исполниться двенадцать. Не стало её в пятилетнем возрасте. Выстраивайтесь в ряд, подходите к картине по одному, аккуратно приподнимайте шаль. Ребята недоумённо загалдели.
– А почему нельзя снять шаль и показать её всем сразу? – спросила за всех учительница.
– Потому, что так сказал директор, – непререкаемым тоном ответила экскурсовод.
Толпа быстро перетрансформировалась в длинную ленту. Соня опять оказалась в хвосте. «Ну, вот, как всегда», – выругалась