– Давай соревноваться на рукоходах? Если я выиграю, я тоже ему понравлюсь, – строит план обольщения Меган.
– Что я должна делать? – спрашиваю.
– Просто упади прежде, чем дойдёшь до конца.
На рукоходах я круче Меган, потому что меньше ростом, весом и обычно тренируюсь, пока она оттачивает искусство лидерства на своих подопытных последователях.
– Может, ты просто угостишь его батончиком? Если хочешь, я отдам тебе свой, – предлагаю.
Я ищу альтернативные варианты, потому что «Репутация». Репутация важнее конфет.
– Давай, – соглашается с моей идеей Меган. – Потом я дам ему и конфету, но вначале ты упади.
Я бы очень не хотела опозориться перед мальчишкой, но Меган говорит со мной таким ласковым тоном, что это даёт надежду на дружбу. Если она возьмёт меня в свою банду – это будет лучшим, что может сегодня случиться.
– Ладно, – сдаюсь. Уже далеко не в первый и даже не сотый раз, но каждый раз себя за это ненавижу.
Мы стартуем одновременно, и все дети на площадке за нами следят – уж что-что, а обеспечить внимание публики Меган всегда умела. Я, конечно, ловко и быстро впереди, но, не дойдя до конца две перекладинки, падаю вниз, на песок. И делаю это неудачно – подворачиваю ногу. Из моих глаз хлещут слёзы, кто-то из детей смеётся, кто-то неуверенно замечает:
– Смотрите, она плачет!
А кто-то положил мне на лопатку ладонь:
– А я ел кошатину.
От неожиданности, я даже забываю о боли и позоре.
– Врёшь! – говорю.
– Вру. А ты умная. Очень больно? – спрашивает он с таким серьёзным выражением лица, что я мгновенно чувствую себя лучше. – Дай-ка, посмотрю.
Он разглядывает мою ступню и даже с деловитым видом что-то там ощупывает, затем выдаёт вердикт:
– Перелома нет.
– Откуда ты знаешь? – спрашиваю.
– Кость бы торчала. А так, немного поболит и пройдёт. У меня такое уже было. Трижды. Меня зовут Алехандро, кстати. Я видел, как ты тут лазала раньше – пять кругов туда и обратно – это вау! Мой рекорд – три. Как ты умудрилась упасть?
– Р-р-рука соскользнула… – мямлю.
– Рука… надо обязательно давать себе отдых. Батончик хочешь?
Глазам своим не верю – клубничный. Точно такой, как я люблю. Как тот, который я отдала Меган в качестве приманки для Алехандро.
Его глаза сощурены. Одного вообще не видно из-за чёлки, постриженной наискось и достающей до его подбородка. Его выработанная тяжёлым фэшн-детством привычка откидывать её набок, резко мотнув головой, уже стала для меня одним из проявлений совершенства. А второй его глаз вдруг совсем не по-детски мне подмигивает.
На следующий день Меган приносит ему свой Тетрис, а он, поиграв минут пять, возвращает его обратно и предлагает виртуозную игру в догонялки, когда лов может бегать с открытыми