– Вообще-то, зверски.
– Тебе какую еду, русскую, европейскую или восточную?
– Хм. Тащи все, что есть. – С ней было легко разговаривать, так что он совсем не чувствовал необходимости любезничать.
– Тащить? – она засмеялась. – Тебе разве папа не писал, что тут все автоматизировано?
И Фиби подошла к экрану на стене величиной с планшет, вдруг засветившемуся матовым светом. Поколдовав над ним с минуту – видимо, выбирала блюда из меню – она сказала вслух:
– Третий лифт, пожалуйста.
Ага, еда приедет на лифте. А кровать, интересно, тоже приедет? Или спустится на вертолете сквозь крышу?..
Еда оказалась привычная, вкусная, горячая. Он не стал притворяться хорошо воспитанным английским лордом, только буркнул «приятного»» и набросился на пасту и суши, попутно констатируя, что это его любимые блюда.
Мм-да, девушка подготовилась.
Пока он ел, она сидела напротив и смотрела.
– У тебя проблемы со зрением?
– Нет, а что?
– Ты смотришь на меня, не отрываясь. Сама есть-то будешь? Или только смотреть?
– Посмотрю, если ты не против. Ты всегда так красиво ешь…
– Да, я очень красиво ем, – сказал он, накручивая пасту на вилку с помощью ложки. – Этот аттракцион, вообще-то, дорого стоит… ну да ладно, смотри, раз уж ты меня купила, – сказал он и смачно втянул в себя пару макаронин, обмакнул лепешку в кетчуп, запихнул ее в рот, уронив кусочек в тыквенный суп-пюре, брызги которого полетели прямо на белоснежный шелк рубашки; он принялся их вытирать грязными, в соусе, руками, что-то попытался сказать с полным ртом, и часть пищи вывалилась из него в тарелку; он выудил ее руками и запихнул обратно.
– Ну как, тебе нравится? Скажи, красиво?..
Фиби наблюдала эту сцену, не сводя с него восторженных глаз:
– Потрясающе!..
– Это ты еще не видела, как я пью.
– Ой, что это я! Налить тебе вина?
– Давай. Для храбрости.
– А… зачем тебе храбрость? Я такая страшная?
– По-моему, ты очень даже симпатичная, – он, громко сёрбая, отхлебнул вина и закашлялся, пролив при этом половину себе на грудь. – А храбрость нужна определенного вида – та, что пригодна при принудительном соблазнении. Время идет, а мы еще не приступили к основной программе вечера.
Он понимал, что грубит и задирается, и вообще ведет себя неприлично с малознакомой девушкой, но если заглянуть в подсознание, то там он, пожалуй, обнаружил бы тайное желание, чтоб его просто выгнали вон – и проблема бы решилась сама собой. А проблема была: Фиби ему нравилась, и это ему не нравилось.
– Андрей…
– Можешь звать меня Андрюш.
– А я всегда называю тебя Даш… хорошо, пусть будет Андрюш.
– Хорошо, пусть будет Даш. Побуду девочкой.
Это даже хорошо, что она меня будет звать не так, как Ольга.
– Хорошо, Даш. А почему ты решил, что я буду… как это говорится… к тебе приставать? Для меня есть более важные вещи,