От смущения за собственное поведение не знала куда прятать глаза.
– Чудесная. Просто чудесная, – ответил в тон мужчина.
– А вы собственно по какому поводу в наши края? – вспомнила об этикете офисного планктона.
– Заказ сделать.
– А сегодня никак не получится. Если только завтра, – голова отчаянно перекраивала график работы. Попа же не желала отпускать столь заманчивого клиента.– Но детали заказа мы можем обсудить уже сегодня за чашечкой кофе в соседнем кафе,– тут же предложила, боясь, что ангел исчезнет из моей жизни.
– Почему не здесь? – логично спросил мужчина.
– Здесь шефа убили, – произнесла трагическим тоном. Дальше мне объяснить не дали, потому как полицейские выбрали именно это время, чтобы заявиться по вызову.
***
Четыре часа допроса выдержит не каждый. Я держалась на последнем издыхании. Голова вопила от нехватки углеводов. Мне, чтобы думать, нужно было съесть что-нибудь сладенькое. А в полицейском участке сладенького не давали. Вот совсем нисколечко. Эти ироды даже воды не предложили, говоря, мол, не положено. А сдохнуть в рассвете сил, значит, можно? Под конец допроса я вызверилась на молоденького лейтенанта, судя по всему только-только закончившего обучение премудростям следственного дела. Меня к нему перепоручили от толстого опера, а к тому я перешла от высокого мутного брюнета, который даже не представился.
– Вы смерти моей хотите? Дайте хоть конфетку, – рявкнула в сердцах, ибо пятая точка от сидения на жестких стульях полицейского участка выла раненным волком. Ей было неудобно, твердо и она тоже хотела чего-нибудь сладенького. В кои-то веки две крайние части моего тела были солидарны в своих желаниях.
– Не надо нам вашей смерти. Хватит и одного убийства. Конфетки у меня нет, я сладкое не люблю, зубы портятся, – ответил следователь и тут же без перехода спросил. – А вы точно не убивали Айзека Ли?
– Да на пса мне его убивать? – в пятый раз ответила лейтенанту со смешной фамилией Кобылко.
– Может быть он вам зарплату не платил,– предположил мужчина.
– Он бы и не платил, если можно было бы, – подперла рукой многострадальную голову, трещавшую со страшной силой. Ей в унисон ныла спина. А дополняла концерт моя страдалица, места себе не находившая.
– Так все же у вас был мотив?– спросили у меня в пятисотый раз.
– О, Боже! Не было. Еще раз говорю – не было. Господин хороший следователь, отпустите меня домой – уже ночь на дворе. Я кушать хочу. Меня целый день продержали под кабинетом, а потом полдня мурыжили своими вопросами. Ничего я не знаю. За что убили Айзека Ли не знаю. Были ли у него враги – не знаю. Про его друзей тоже ничего не знаю. Я его не убивала. Мотива у меня нет. Денег он мне не должен. Я ему тоже. В коллективе у нас нормальные рабочие отношения. Босс приказывал – мы выполняли. Зарплату он нам платил исправно. В отпуск отпускал… Кстати, а кто меня теперь в отпуск отправит? У меня же по графику на следующей неделе. Как же я забыла? – мысли плавно свернули совершенно в иное направление.
– Вы