– Очень даже понимаю.
– Нет, ну у меня, конечно, есть ксивы нескольких наших редакций. Но это так, на всякий случай, обычно в корочки никто и не смотрит. Знаешь, какой у меня конек? Я снимаю там, куда не успевают или вообще не могут попасть иностранцы, и они вынуждены покупать у меня съемку. Вот я сегодня поговорил с одним мужиком, который занимается сохранением тела Ленина. И поснимал в их лаборатории.
– Прямо Ленина снял?
– Нет, это пока закрыто для всех, даже для меня. Но я снял, как сохраняют мумию скифа. Там технология сохранения все равно та же самая, так что это тоже эксклюзив. Ты хоть знаешь, что такое эксклюзив?
– Ну, так, да. Сейчас столько слов английских появляется…
– Эксклюзив – это материал, который напечатан только в одной газете и которого нет больше нигде.
– Так ты же сказал, что будешь продавать свою съемку и в «Рейтер», и в разные газеты, и в журналы еще…
– Ясное дело. Сначала по частям продам пленку иностранцам – всем, кто захочет, за баксы. А потом в наши газетыи пущу карточки веером.
– Что-то я не понял, а какой же это тогда эксклюзив?
На этот вопрос Владимир ответа сразу не получил, потому что собеседники к тому моменту уже миновали минорные колонны входа на станцию «Площадь революции» и Василий отошел к кассам, чтобы купить пластмассовый жетончик на проезд – у Осташова, который только общественным транспортом и пользовался, жетоны были припасены.
– Про что мы говорили? А, насчет эксклюзива, – сказал Наводничий, когда они прошли через турникет и встали на эскалатор. – Понимаешь, это они там у себя в редакциях будут думать, что печатают эксклюзив. А я… я не обязан их разуверять. Ха-ха, зачем разочаровывать людей, пусть радуются жизни. У меня уже выработалась четкая система, я считаю так: плох тот эксклюзив, который не продан десять раз.
– Ясно.
– Голову надо иметь на плечах. Иногда мне уже и сами иностранцы звонят, предлагают снять что-нибудь. Кстати, я же хотел тебя попросить – ну, насчет того, что ты рисовал улицы в центре города. У меня сейчас есть заказ от одной иностранной конторы. Условное название – «Улицы Москвы». Короче, надо интересно снять город. Я уже много там понапридумывал. И давай-ка тебя тоже сниму. Представь: красивый уголок, какая-то такая, чисто московская, кривенькая улочка. А чтобы усилить эффект, в углу кадра, спиной к зрителю, будет сидеть на раскладном табурете художник, то есть ты. И перед тобой будет мольберт с изображением этой же самой улицы. Идея, конечно, – не бог весть. Но в сочетании с другими кадрами будет нормально.
Собеседники сошли с эскалатора и, пройдя чуть вперед, остановились у статуи революционного матроса, увешанного гранатами и пулеметными лентами, и с наганом в руке. Пора было расходиться в разные стороны.
– У тебя есть мольберт и всякие художественные причиндалы? – сказал