Сейчас это вспомнилось… Он перестал чувствовать конечности, затем и туловище. Осталась только голова. Лёгкость. Как будто он уже исчез. Даже не хочется ничего.
Он не помнил, сколько так пролежал. Благо, в лесу никого не было. Однако он начал чувствовать прохладу и характерный запах воды и сырости, а небо из голубого стало сиреневым. Надо было встать.
Он шёл между деревьями, как тень; медленно, отсутствующе. Дошёл, наконец, до железной дороги. Свет её фонарей шнырял промеж тёмных стволов, создавая ощущение, будто впереди – сцена с прожекторами.
«Что ж, я всегда втайне мечтал стать актёром».
Подъём на насыпь длился бесконечно долго. Теперь оставалось только дождаться поезда.
На какое-то мгновение накатила странная весёлость. А потом ещё вспомнилось, как в школе, на математике, приступая к решению задачи, которую он заведомо знал, что не решит, он радовался, пока писал номер упражнения и чертил схему – это были те короткие секунды, оттягивающие неизбежное; и, хотя они быстро проходили, он мог сказать, что пока, в этот конкретный момент, волноваться не о чем. Ну а потом ему просто не оставят выбора.
При звуках приближающегося поезда он был полон твёрдости и решимости. Одёрнуть себя, привести в состояние дисциплинированности и безоговорочности. Это ему удалось блестяще; он почти внутренне торжествовал, если бы не животный ужас и оглушительный лязг в ушах.
Однако это были не единственные проблемы бренной оболочки: в следующий момент, когда он вот-вот собирался кинуться вперёд, в глазах резко потемнело, и он…
…упал.
Но, по законам физики, не в ту сторону.
Падая назад, он успел одновременно подумать о собственной ничтожности и испытать подобие облегчения.
Последняя звезда клонилась к закату. В низине между холмами, которые простирались к горизонту и плавно переходили в хрустальные, растворяющиеся в небе горы, сидела группа фигур. Расположились довольно расслабленно, однако в позах всё равно чувствовалась твёрдость и прямота осанки. Длинные белые волосы, которым наконец дали волю после насыщенного дня, слегка колыхались лёгким вечерним ветерком, изредка прилетавшим с ближайшего озера. Посередине своеобразного круга горел костёр; его сине-фиолетовые сполохи время от времени отражались в устало-спокойных, сосредоточенно-восторженных глазах сидящих.
Одна фигура немного выделялась на фоне других. Казалось, остальные слушают то, что говорит этот человек. Подойдя поближе, можно было заметить в его чёрных миндалевидных глазах, отражающих фиолетовые блики, тень высокомерия, дымку чуть завышенного чувства собственного достоинства.
На