Ложусь – автомат на грудь, запахиваю кошму. Понятное дело, толком поспать не получится уже, но хотя бы подремать нужно, иначе завтра к обеду я буду никакой.
Закрываю глаза и думаю: «А ведь теперь придется идти к Азуму вкругаля. С Костылем мне явно не по пути».
Просыпаюсь до рассвета. Небо уже посерело, тоскливые сумерки заползают в мавзолей, в проломе колышется туман. Туман – это хорошо, проще будет уйти.
В голове само собой возникает: «Туман, туман, сплошная пелена. И где-то за туманом затуманилась война…» Это у меня давно, еще после контузии началось – чуть что, сразу какая-нибудь песня или стишок в башке начинает вертеться, подходящий к ситуации. Я их помню прорву – и еще немножко. Прямо наваждение.
У противоположной стены спят ночные гости. Слышно, как похрапывает Пономарь и тоненько посвистывает во сне простуженным носом Бека. Костыль спит тихо, его спальник в самом углу. Я вижу оружие, лежащее рядом со спящими, – ружье Пономаря и короткий пистолет-пулемет Беки неизвестной мне марки. Из такого только крыс в подвале стрелять.
Стараясь не шуметь, сворачиваю кошму, вешаю на грудь автомат. На цыпочках иду к пролому. Кроссовки у меня на натуральном каучуке, когда ступаешь, не слышно.
Покинув мавзолей, делаю шаг по плитке, наступая уже на полную подошву – так плитка меньше трещит.
– Слышь, Гонец, – раздается за спиной тихий голос Костыля. – Иди обратно. На Азум вместе пойдем.
Поворачиваюсь – Костыль сидит на корточках у стены с внешней стороны, на коленях – винтовка, теперь я вижу, что это «хеклер-кох». Серьезная штука. Чехол с прицела снят.
Похоже, я крепко влип, и очень может быть, что виной тому послание, которое я несу группе контры, ожидающей меня возле Азума. Дурное предчувствие, посетившее меня в самом начале этой вылазки в Центрум, превращается из предположения в четкую уверенность: «Не нужно было брать этот контракт».
Послание, которое я должен передать, находится на подкладке куртки. Не «за», а именно «на». Куртка у меня легкомысленная, обычная хэбэшная штормовка, китайская дешевка типа «сафари». Подкладка тоже хлопчатобумажная, пестренькая, изображает оттиски газетных страниц разных стран мира. Вот где-то там, в мешанине латинских букв, арабской вязи и иероглифов, и спрятано послание. Но какие буквы, какие слова и предложение нужно прочесть, знает только старший группы, которая меня ждет, дядя Вова. Вообще-то он никакой не дядя, конечно, – обычный парень под тридцатник, худой и жилистый, как большинство контры, но у него свыше трех сотен ходок в Центрум и ни одной засветки. Профи. Это про него:
По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.
Что несут люди дяди Вовы, я понятия не имею. Почему? Потому что меньше знаешь – дольше живешь. Это главный и основной закон контрабандистов, контры, как мы себя называем. Вообще в Центруме