Но сын не мог сказать об этом матери. Было бы крайне невежливо заявить: «Мне нравится, как покрашены стены и обставлен дом Дженни. Тебе надо съездить в Коннектикут и посмотреть. Мне бы хотелось так же».
Но само слово «Коннектикут» на их языке было синонимом слова «враги». Правда, после первого визита они поняли, что Джонсоны уже не враги. Брайан смирился с мыслью, что сестра предпочла семью похитителей.
Поэтому он сказал:
– Мам, мне нравится красный цвет. Просто, без узоров. Красный, которым амбары красят.
Брайан надеялся, что близнец не поймет, откуда возникла эта идея.
– Уже одиннадцать, – произнес отец. – Почему никто не спит?
Парень улыбнулся. Внешне он оставался еще ребенком. Брендан к тому времени перерос его. Брайан хотел поговорить об истории, а не о красном цвете стен, футболе или о том, что пора ложиться в кровать. Но никого в семье его история не интересовала.
Впервые в жизни он почувствовал себя одиноким среди членов собственной семьи.
– Так вот. В The New York Times Дженни прочитала, что ее семья проживала в Нью-Джерси. Однажды, когда я подвозил ее в школу, она предложила погулять. И я начал думать, что мог бы сделать с ней, если окажемся наедине. Но Дженни сказала: «Давай поедем в Нью-Джерси и найдем их». И мы поехали. И нашли.
Помните, я говорил про ее волосы? Их с лихвой хватило бы на троих обычных людей – длинные, рыжие, волнистые. Однажды учитель физики сказал, что хаос очень похож на ее волосы.
Так вот, мы нашли нужную улицу и подъехали к нужному дому. Около него остановился школьный автобус, из которого вышли дети с точно такими же волосами. Можно было предположить, что у них одинаковые гены. Получалось, Дженни – действительно их сестра.
Я вцепился в руль так, что костяшки побелели. Сказать, что удивился, – ничего не сказать. До этого я не верил, что Дженни украли. Мне тогда чуть плохо не стало. Потому что моя семья была очень близка с ее родителями. Я любил их почти так же сильно, как своих. Если они действительно выкрали девочку, как могло получиться, что эти люди были такими хорошими? На этот вопрос нельзя было дать приятного ответа. Ответ мог быть только самым неприятным. Моя бедная Дженни практически сползла на пол автомобиля, чтобы дети не заметили ее волос. И прошептала: «Езжай, Рив, скорее уезжаем отсюда».
И уехали. Мы никому не сказали, где были и чем занимались: ни членам собственных семей, ни властям, ни семье из Нью-Джерси. Но поняли, что ее действительно украли. И вопрос оставался тем же: «А что дальше?»
Миссис