Лек улыбнулась подруге и соскочила с барной стойки.
- Ммм, да, ты права. Я это знаю, но ты же знаешь, каково это — быть матерью. Я чувствую себя виноватой, что мне приходится работать вдали от ребенка. Я не видела, как она выросла, и иногда это просто убивает меня. Обычно все нормально, но иногда… иногда я просто не могу этого вынести. Иногда мне хочется только плакать и плакать… бросить все и вернуться домой, поджав хвост, как виноватый щенок. Зачем все это, Ной?
- Чшш, я знаю. Мы все иногда такое чувствуем, когда у нас плохое настроение. Ты сделала для своей семьи все, что могла, и не можешь сделать большего, так ведь? И никто не может. Иди домой и выспись хорошенько. Увидимся завтра вечером, - утешила ее Ной.
Они крепко обнялись, а затем Лек подняла свою сумку и побежала к одному из мототакси, которые стояли вдоль улицы в ожидании клиентов день и ночь.
Лек хорошо знала таксистов. Они часто укрывались от дождя под крышей ее бара или забегали на чашечку кофе, если было затишье. Они присматривали за «девочками» как старшие братья — что-то вроде «крыши».
- Привет, Нонг, - сказала она. - Подкинешь меня до дома, а? Я совсем замоталась. Где сегодня босс? Загулял?
- Привет, Лек, как ты? Ты все такая же красивая. Достаточно красивая, чтобы тебя съесть, если ты понимаешь, о чем я. Какая жалость, что ты видишь во мне только способ добраться до дома. У меня между ног не только мотоцикл, знаешь ли. Шучу-шучу. Конечно, забирайся. Я не знаю, где Бонг. Ну, ты его знаешь. Он — босс, и делает, что захочет. А я — всего лишь наемный рабочий, и делаю, что скажут, - ответил тот.
Лек шутливо хлопнула его по плечу и боком села за его спиной.
- Эх, ты! - сказала она. - Когда-нибудь я поймаю тебя на слове, и ты умрешь от шока.
Десять минут спустя она стояла перед своим домом и раздумывала, пойти ли ей куда-нибудь перекусить или нет. Она чувствовала себя грустной и одинокой, но решила не идти есть — в таком состоянии она — плохой спутник.
На самом деле, многие мужчины заплатили бы, чтобы просто поговорить с ней, даже если она пребывала в меланхолии, но она этого не понимала.
Поднявшись в квартиру, она почувствовала себя совсем одиноко. Ее подруги были с какими-то пьянчугами, но, по крайней мере, не одни. Она включила вентилятор и телевизор и сняла блузку и шорты. Она завернулась в полотенце и посмотрела на себя в зеркало.
«Ничего, - подумала она, - но надолго ли?»
Не снимая полотенце, она сняла бюстгальтер и трусики, хотя вокруг никого не было. Так она привыкла. Она села на кровать и заходила по каналам. У них не было кабельного или спутникового телевидения, так что она остановилась на музыкальном канале и пошла в душ.
Она подумала о своей матери, которой было уже шестьдесят один. Сколько ей еще осталось жить? Может, однажды ей позвонят с ужасными вестями о смерти матери, и ей не удастся провести ее последние годы с ней?