Дёрнула топорище, но топор не поддался, чурка со стуком упала на промёрзший земляной пол. Полька легла, обеими руками ухватилась, упёрлась ногами, потянула, что было сил – только спина заныла. Ещё попробовала – всё зря. Сил не было даже сесть, перед глазами плыло, сердце колотилось, как попало, никак не получалось перевести дух. Она откинулась на спину, раскинула руки, просипела в багровое марево:
– Эх, Гришка-Гришка, непутёвая голова, где же ты ходишь, богатка?
Перевернулась на бок, подтянула колени к груди. Сердце постепенно успокоилось, дыхание выровнялось, пелена рассеялась.
Из хлева донеслось приглушённое блеяние.
– Ох, вы ж деточки мои! – прошептала Полька, хватая после каждого слова перемороженный воздух. – Как же вы будете тут без меня?! Господи, помилуй, Матерь Божья!
Полька не то, чтобы верила в Бога, она запросто с ним разговаривала.
Подступила тошнота, она закашлялась, но желудок был пуст. Полька переждала болезненные спазмы, встала на четвереньки, да так и поковыляла, охая, вон.
Солнце едва выглядывало над лесом, прощаясь.
С несколькими остановками, заговариваясь, Полька добралась уже проторенной тропой до дома, открыла хлев. Её козочки выбежали навстречу, доверчиво толкались тёплыми носами в закоченевшие ладони. Полька расплакалась от бессилия, причитая шёпотом:
– Господи, ну, как они без меня! Пропадут-замёрзнут! Матерь Божья!
Господь не ответил. Он никогда ей не отвечал, но она не обижалась. До неё ли Ему, когда весь мир – чёрт знает что!
Слёзы кончились, Полька позвала козочек в избу, вместе с ними, всё так же на четвереньках, вползла, затворила дверь, но запирать не стала.
«Так быстрее найдут. А то подумают, что ушла куда».
Козочки стучали копытцами по комнате, изредка подавая голоса. Полька улыбнулась, привалилась спиной к стене у двери, закрыла глаза.
Стало тепло, покойно. Босыми ногами она легко ступала по тёплому песку лесной дороги. Подошвы покалывали сосновые иголки, над головой в просветах между прозрачными кронами сияло молодое синее небо, руку приятно оттягивала корзинка, полная тугой блестящей черники. Впереди показалась низенькая фигурка горбуна, но Полька не испугалась. Скоро она нагнала его, вежливо поздоровалась, да и прошмыгнула мимо, поспешая к деревне, крыши которой уже виднелись в конце пути.
Нечисть
Солнце вошло в зенит, когда на опушке леса в излучине Покшеньги показался отряд всадников. Было их человек пятнадцать, запылённые, в потрёпанной форме, с винтовками и при шашках.
– На водопой! – крикнул командир в рыжей затёртой кожанке, перетянутой портупеей. Лошади, переступая коваными копытами и отмахиваясь хвостами от свирепых оводов, осторожно спустились к чёрной воде, принялись жадно, с фырканьем и плеском, пить. Люди молчали. Грубые, топором рубленые лица не выражали ничего, разве усталость, въевшуюся в кожу, как пороховая