А там было написано: «иди к хэму». Мадам Петухова потерла глаза и посмотрела на другие кубики, раскиданные по полу. «возьми сс» – гласили кубики. Мадам Петуховой представился артист Тихонов в форме штандартенфюрера. «Надо было пить глицин», – подумала мадам Петухова, но тут к ее ноге прижался теплый пушистый бок. Это был Семен Семенович. «Возьми меня! Иди к Хэму» – говорила вся его морда.
Ну и, конечно, уже привычная к сверхъестественному бабушка не растерялась. Вообще повела себя собранно и уверенно. Быстро заварила себе кашу в кружке, сделала кофе, поела, записку оставлять не стала – Нютка и так тут со всеми разберется, кота в переноску, и на улицу. Матиз, правда, пришлось откапывать, потому что всю ночь шел снег. Ну, да мадам Петухова еще сильна! И вот она тут, на пороге хэмовой и дашиной квартиры, готовая к любым неожиданностям.
Ну, она-то готова была, а вот Василий, Оомия и Марья Михайловна несколько удивились, когда, вернувшись в комнату, обнаружили Хэма-человека, сидящего на полу и глазеющего на Хэма-собаку, мирно спящего в дашиных объятиях.
Максим Константинович деликатно кашлянул и скромно сказал:
– Ну, мы тут поколдовали немного с Кондратьевной, пока вы спали…
– Хэм спасен? – обрадовалась японка.
– Нет. Просто плод с дерева жизни поможет только тому, кто его сорвет сам. Собственными, так сказать, руками. А как он сорвет, когда он – пес, да еще и больной пес. Вот и пришлось их разделить: собачья сущность останется здесь ждать исцеления, а человеческая пойдет со мной за спасением.
Тут Василий хмыкнул, сглотнул слюну, скосил глаза на бабушку и заявил:
– Я тоже пойду!
Мадам Петухова охнула. Семен Семенович в клетке мяукнул.
– Да, пойду! – настаивал подросток. – Я уже взрослый!
Мадам Петухова опустилась на стул, переноска выпала из ее руки и стукнулась об пол, Семен Семенович опять мяукнул.
– Пойдешь, – резюмировал Максим Константинович. – Так все вместе и пойдем. Вчетвером, – и открыл переноску. Кот выбежал наружу, обнюхал протянутую руку проводника и громко заурчал.
Марья Михайловна, все это время подозрительно молчавшая, посмотрела на Кондратьевну и сказала низким недовольным голосом:
– Так вот, значит, как, соседка? Вот, значит, какие штуки ты выделывать умеешь? С магами вне категорий наравне колдуешь?
Старушка смутилась:
– Да мы не вместе колдовали-то, – принялась она оправдываться. – Ну, то есть, вместе, да не об одном и том же. Проснулась я, значит, ранехонько, гляжу, этот – она кивнула на проводника, – чегой-то шепчет над болезным нашим. А я и думаю: неправильно