Быть сильными, уметь постоять за себя, но не оскорблять их короля? Бессмыслица какая-то. И все же, глядя на него, слушая его спокойный, но твердый голос, она думала, что понимает. Казалось, некий ритм нес его намерение.
«Будь осторожна с нами. Мы гораздо опаснее, чем ты думаешь».
И еще он упомянул… сожженные города.
– В скольких городах живет ваш народ? – спросила она.
– В сотнях. Количество людей в нашем королевстве ошеломило бы тебя. Оно во много раз превосходит количество паршунов, которые обитают здесь.
Невозможно. Это… невероятно!
«Мы так мало знаем».
– Спасибо, – сказала Эшонай.
У нее получилось произнести слово на языке человеков, но в ритме благодарности. Значит, их все-таки можно объединить.
Он кивнул ей:
– Мы уходим. Я понимаю, что визит был коротким, но моему брату нужно вернуться в свои земли. Мы… конечно, встретимся еще. Мы отправим к вам посла. Я обещаю.
Далинар повернулся – словно покатился валун – и направился к своему буревому фургону.
Венли казалось, что ярко-красный самосвет прожжет дыру в кармане. Она съежилась в одном из буревых убежищ – широкой расселине неподалеку от города, которую они прикрыли панцирями и замазали щели кремом. Каждое такое убежище находилось на вершине холма, так что вода из него утекала по склонам.
Ближайшие родственники Венли собрались здесь, чтобы поболтать и попировать, как они обычно делали в дни бурь. Остальные казались такими веселыми, разговаривая в ритме радости или признательности, пока ели у огня, слушая, как мать Венли поет песни при свете необработанных светсердец.
У них была природная, бугорчатая форма. Они накапливали буресвет, но ни одно не светилось так же ярко, как странный самосвет у нее в кармане. Тот, что дала ей женщина. Венли казалось, что он должен гореть, хотя он был холоден, как обычный камень. Она настроилась на тревогу и посмотрела на остальных, опасаясь, что они увидят это слишком красное свечение.
«Я должна выйти в бурю, – подумала она, слушая, как стучит дождь по камням снаружи. – Эта считается? Я вижу, как буря там, снаружи, вспыхивает и создает свой собственный ритм, слишком неистовый. Слишком дикий».
Нет, она устроилась недостаточно близко к выходу. Сидя в убежище, она не сможет даже случайно принять бракоформу, которая была единственной трансформацией, совершаемой регулярно. В конце концов, никто не хотел возвращаться в тупоформу.
Но ведь были и другие формы. Она почти поняла, как обрести ту, которая нужна для боя. И теперь… с этим самосветом…
Несколько недель она носила его с собой, боясь того, что может произойти. Она взглянула на мать и близких родственников, которые сидели и слушали. Восхищались прекрасными песнями. Даже Венли, которая слышала их сотни раз, поймала себя на том,