Прошло около месяца. И вот, в один прекрасный момент «нарисовывается» пасынок, прямо в канун восьмого марта. Принёс пузырь дешёвого портвейна, типа мириться пришёл. Ладно бы извинился, покаялся. Но нет, учить стал, мол, живёте, как скоты, «пашете» за копейки, а потом по выходным их пропиваете. Портвейн свой сам и «уговорил», пока разглагольствовал. Хватило моего терпения где-то на час. Я встал, взял пустую бутылку и «опустил» ему на голову. Он наповал. И лежит, не шелохнётся. Не поверите, мужики, такое облегчение получил. На душе полное удовлетворение. Даже не от мести, а за восторжествовавшую справедливость. Мне этого было достаточно. А Тоня моя, вместо того, чтобы накинуться на меня, и заступиться за сына, молча вышла из кухни и пошла в сарай. Связал я его козла на всякий случай и в комнату оттащил. Долго её не было. После приходит с бутылкой самогона. Давай, говорит, наступающий праздник отмечать. Про сына ни слова. Видать в уме всё для себя решила уже. Выпили, закусили, чем Бог послал. Сбегали к соседке ещё за литром. В общем, к вечеру дошли до кондиции. А Димон в комнате оклемался, стал орать, угрозы посылать в мой адрес, мол, конец тебе пришёл, скажу друзьям и так далее. И вдруг Антонина поднимает на меня глаза и произносит: «Надо его убить, Коля. Он мне больше не сын», – главное, говорит серьёзно, осознанно, трезво, будто и не пила совсем. Страшно мне стало от таких слов. Ну, думаю, пьяная, со злости болтает. Понял, что шутки кончились, когда притащили пасынка в сарай. Там ванная чугунная стояла, заполненная водой. Это она когда уходила, натаскала её ведром из колодца. Ну, и всё…. Я хоть и «вдребодан» был, но голова ещё «варила» немножко. Раз десять её спрашивал, хорошо ли она подумала, понимает ли, что хочет сотворить. Ответ был однозначный….
Николай притих. Наступила пауза. Мы молчали. Капитан сидел, обняв согнутые в коленях ноги, и напряжённо смотрел на рассказчика. Я тоже не отрывал от него взгляда. Почему-то в тот момент подумалось, что если глубоко вникать в психологию того или иного поступка, совершённого осуждёнными, то оправдать можно любое преступление, хотя бы на уровне людских отношений и человеческой морали. Они не убивали хладнокровно, преследуя какую-то выгоду, они вершили суд. Но в приговоре, скорее всего, было описано их деяние сухим юридическим языком: «По предварительному сговору, группой лиц, с особой жестокостью, ранее судимый за тяжкое преступление гражданин «Мокрый» и гражданка Антонина совершили убийство своего несовершеннолетнего сына, утопив его в ванной. Смягчающих обстоятельств нет». Закон есть закон.
Мы все закурили. Николай сделал пару затяжек и заговорил:
– Как нас арестовали, рассказывать не буду – не интересно и не важно. Следак сказал, что если докажем факт изнасилования, то «вышака» можно