Голос 1. Мари Усевич

так и не поняв своего проступка?

      – Она хотела бы остаться инкогнито, но… – тихо дополнила свой набор слов девушка и задержала дыхание. – Просто мы хотим, чтобы ты знал о нашей открытости и честности… Ты чем–то недоволен? Чем мы могли обидеть тебя? Мы без слов понимаем, что обязаны молчать об услуге, оказанной тебе…

      – Заткнись! – рявкнул он, склонился над ней и выхватил из рук девушки протянутую ему фотокарточку. На миг Пирс будто залип. Что–то заставило его мышцы окаменеть. В девушке на фото явно было что–то колдовское, потому что Картайзер еще ни разу в жизни не стопорился без причины. – Это Тори?.. – вновь с придыханием проговорил он, будто смакуя каждый звук этого имени.

      – Что не так, Пирс? Почему на меня смотрят как на врага народа? Почему твой охранник втолкнул меня сюда и угрожал…

      – Заткнись, дура! – повторил он уже без злости, но с раздражением. – Умолкни!

      Парень отвернулся от Кристины, замершей на кожаном диване, к которому прилила часть ее оголенных ног. Пирс не спеша подошел к окну, отодвинул тяжелые шторы и подставил фото к льющейся из окна тонкой полоске света. На фоне солнечных лучей улыбка Виктории показалась ему ослепительной и поразила в самое… сердце… Но ведь сердца у него нет. Или есть? Голубые льдинки глаз прожигали даже сквозь его бронированную стену, которая сама выстроилась в ответ на неудовлетворенную жизнь, в которой не было места истинным чувствам. Будто девушка смотрела прямо на него, а не в бездушный объектив фотоаппарата. Молчание затягивалось, и Пирс продолжал, как пригвожденный к полу, стоять без движения. Он находился в оцепенении. Что его так зацепило? Волосы цвета молочного шоколада, небрежно свисающие с ее плеч? Мышиное платье, которое прикрывало практически все тело девушки, кроме предплечий и шеи? Не подведенные карандашом глаза? Именно… Бездонные голубые туманные глаза на пол лица…