– Помилуйте, я с этим ни за что не соглашусь! Я очень хорошо понимаю, что знание, кажущееся для великого Филоксена Лорриса недостаточным, должно являться для меня настоящей бездной премудрости… Ах, если б мне только выдержать экзамен на первый инженерный чин!
– Вы, наверное, вздохнули бы тогда с облегченным сердцем и забросили все свои книжки! – заметил со смехом Жорж.
Эстелла молча улыбнулась и многозначительно отодвинула от себя груду книг и тетрадей, покрывавших её письменный стол.
– Если это вам может на что нибудь пригодиться, то я пришлю вам, сударыня, кое-какие тетрадки и фонограммы нескольких лекций, читанных моим отцом инженерам его лаборатории.
– Вы меня чрезвычайно обяжете. Обещаю вам, что постараюсь их понять и усвоить себе. За прилежанием у меня дело не станет…
Внезапно раздался звонок и телепластинка померкла. Образ молодой девушки исчез, и Жорж остался один в комнате. Повреждения, причиненные электрической бурей на центральной станции телефоноскопов, были уже исправлены, – аппараты могли действовать нормальным образом и случайные временные сообщения были всюду прекращены.
Взглянув на часы, Жорж убедился, что в разговоре с Эстеллой время текло для него очень быстро. Пора была уже явиться в лабораторию. Поэтому он нажал соответственную кнопку и дверь комнаты тотчас-же растворилась сама собою. Усевшись в кресла остановившейся у дверей подъемной платформы, молодой человек оказался спустя четверть минуты на верхней пристани – в роскошном высоком крытом павильоне, устроенном над парадным входом в дом Филоксена Лорриса.
Дворницкая, которая теперь, при употреблении воздушных экипажей, устраивается всегда близ верхнего подъезда на террасе, служащей пристанью, совершенно отсутствовала у Филоксена. Её, да и самого дворника заменяла особая планшетка, которая, благодаря системе электрических кнопок, выполняла все, что только можно было разумным образом от неё требовать.
Жоржу Лоррису подали кабриолет
Воздушный кабриолет, сам выдвинувшийся по железному рельсу из сарая, поджидал уже Жоржа на пристани. Прежде, чем сесть в него, молодой человек окинул взглядом громаду Парижа, раскинувшегося в долине Сены на необозримое протяжение до самого Фонтенебло, к которому примыкало южное предместье столицы. Прекратившееся во время электрической бури оживленное движение по воздуху успело уже возобновиться. По небу реяли во всех направлениях воздушные экипажи; аэродилижансы тянулись друг за другом длинною вереницей,