Он опять понимал ее мысли и делал так, как хотелось ей. Его прикосновения были легки и едва осязаемы, пока она сама не почувствовала, как хочется ощутить ей его силу и неудержимость настоящих ласк. Тогда он обнял ее, а она положила руки ему на плечи.
Он заглянул в ее доверчивые глаза.
– Ну, как тебе здесь?
– Хорошо, – она опять улыбалась и, не удовлетворившись краткостью одного слова, по-детски подробно принялась объяснять. – Тепло. Мне нравиться, когда тепло. Я не люблю зиму. Конечно, красиво – снег, иней, узоры на окнах. Но обязательно нужно надевать шубу, шапку. Терпеть не могу шапки, и вообще, когда много одежды.
Он посмотрел немного странно. Наверное, удивился, почему она вдруг вспомнила о зиме.
И опять, неизвестно откуда, появился Чоня, предстал перед глазами, словно сказочный Сивка-Бурка, вызванный в срочном порядке нетерпеливым свистом требовательного хозяина, по-доброму улыбнулся Ане. Богдан немножко отстранился и спросил ровным, безразличным голосом:
– Слушай, у тебя нет на примете местечка, где бы нам никто не мешал?
Даже Чоня удивился равнодушной циничности его слов, а может, и не только этому, взглянул на Аню. Та только что беззаботно поправляла волосы, да так и застыла, пораженная, повернулась к Богдану.
– Нет сегодня, – хмуро доложил Чоня, разочарованно развернулся и ушел.
У Богдана губы неприятно дернулись, он чужым, холодным взглядом посмотрел на Аню и увидел в ее глазах не только ожидаемые им обиду и смятение, но и нечто другое – презрение.
– Ну и что? – насмешливо произнес он. – А ты думала…
Она думала, что он такой чудный, удивительный, особенный, непохожий ни на кого из ее прежних знакомых, а этот вечер – эпизод из великолепного фильма, слагаемой каждым чудесной повести, то, о чем хочется мечтать и грезить, романтическая сказка с замечательным героем, который так нежен, так ласков, так мил, и быть с ним одно удовольствие. И именно таким, только таким, ты представляла своего первого мужчину, и ты без колебаний с великой радостью уже готова была отдать ему всю себя… Но он сам потребовал этого, уверенно, цинично и грубо, не забыв выдать обязательный набор дурацких, унизительных фраз.
– Что ты смотришь на меня оскорбленными глазами? Для тебя это ново? Обычно в твоем возрасте уже не помнят, что такое невинность, и прекрасно понимают, чем обычно заканчиваются подобные вечера.
– Заткнись! – нужно стать такой же нахальной и грубой. – Все равно у тебя ничего не выйдет.
– Да ну? Ты, кажется, забыла, что кое-чем обязана мне? Ты и твои подруги, – его голос раздавался, по-прежнему, нежен и прекрасен.
У Ани на глаза навернулись слезы, к горлу подступил комок.
Ах, эти удивительные глаза в толпе одинаковых, противных лиц! И зачем только она увидела их?
– Ты…
Он улыбнулся, заранее угадав смысл готовых сорваться с его губ слов.
– Черт! Мне нравится, когда