Официант принес ему треснутый бокал и его голос сменился. Стал тяжелее, но там не было ни намека на то, что сейчас будет скандал, хотя повод-то был. Я встречала хабалок и среди мужчин, и среди женщин, рвущихся в бой без причины, стремящихся доказать окружающим, незнакомым людям свой социальный статус, авторитет, знание законов и умение оперировать им, хабалок, которые забыли, что такое человечность. Человечность… Умирающее слово в ушах умирающего человечества. В нем же был океан спокойствия, и я прониклась именно тем, как он воспринял человеческую ошибку. Его реакция лилась бальзамом мне на душу. Я уже забыла, что люди могу быть вот такими… людьми. Я забыла, что некоторые ошибки могут быть незначительными, за которые можно сказать «ай-я-яй», ничего страшного не случилось, улыбнуться и попросить заменить бокал. Я больше, чем уверена, что официант тоже сделал выводы, хотя бы, что не все клиенты зажравшиеся мудаки, что у кого-то из них все еще бьется сердце, а не погибший кусок анатомического мяса, завернутый в вынужденную каменную оболочку.
Утром пятница и рабочий день никто не отменял, а на часах буйствовала разрастающаяся ночь. Официант принес счет, и я впервые не платила за себя, что покоробило мою независимость. Дикость, которая напала на меня, еще долгое время терзала. Чувство, что теперь что-то должна, чем-то обязана сильно угнетало. Я не хотела, чтобы за меня платили. Я сама могу. Я в состоянии оплатить свои запросы, а тут такое. Как к подобному относиться, я не понимала. Что я должна чувствовать? Что думать? Растерянность и полное непонимание огорошили, загнали в глухой тупик, из которого надо было срочно выбраться. Я решила, что просто отдам наличкой на следующий день, и инцидент будет исчерпан. Для кого-то это нормально, в порядке вещей, типа так должно быть. Я же настолько привыкла, что в моей жизни нет ничего того, что для других людей нормально. Моя нормальность разительно отличалась от нормальности других. Для меня это было ненормально и другого я не видела. Отдам деньги и все. Мне не нужны чужие, у меня есть свои.
Но мои мысли, полные возмущения, были приглушены, как только мы вышли на улицу. То ли пьяные, то ли безумные от переработки, но я обнаружила себя на его коленях. Он сидел на каменной ограде, сделанной под лавку, я – на нем. Чувствовала, как легко и непринужденно он прикасался ко мне и… отключила голову, отпустила контроль. Скорее намеренно, чем случайно.