Когда солнце наконец появилось из-за горизонта, к берегу мыса Хундерсорт волны стали выносить трупы в спасательных жилетах и без них. Их было много, очень много…
Выбросившиеся на пустынный берег десантные и боевые суда германцев продолжали гореть. Всю поверхность бухты усеяли обломки уничтоженных кораблей, трупы десантников в серых мундирах и моряков в черных форменках.
Командир и комиссар батареи отправив рапорт Дыбенко и заодно комфлота Бахиреву, снарядили из добровольцев группу, которая на баркасе обследовала берег бухты Тагалахт и немецкие корабли, выбросившиеся на мелководье. Никто из тех, кто сумел выбраться из воды и уцелеть на разбитых, изрешеченных осколками транспортах и плашкоутах, и не подумал оказать сопротивление. Противник был настолько деморализован, что при приближении патруля тут же поднимал руки. Тем более что большинство немецких солдат давно потеряли свое оружие в море. Некоторые из уцелевших немецких десантников и моряков находились явно в невменяемом состоянии. Часть из них просто спятила. Те же, что сохранили разум, в ужасе что-то бормотали. Мичман Зверев, немного знавший немецкий язык, перевел комиссару Москвину и другим матросам то, о чем рассказывали немцы.
По их словам, они вышли из Либавы в составе десантного корпуса, чтобы захватить острова Моонзундского архипелага. На транспорты было погружено все необходимое для постройки пристаней в месте высадки. Командиры сказали им, что русская армия сражаться не будет и что им предстоит просто легкая прогулка: бравые солдаты кайзера сойдут на берег, не замочив ног, и одним своим видом разгонят «русише швайне», которые уже закончили для себя войну и ждут не дождутся, когда немцы возьмут их в плен. И вот тогда, когда от начальников десантных партий уже поступила команда приготовиться к началу высадки, и произошло самое страшное.
Тут немцы начинали дрожать и нести околесицу. Они бормотали что-то о «летающей смерти», об «оружии бога Тора», и о «крылатых всадниках Апокалипсиса». По словам пленных, вдруг разверзлись небеса и на них набросились все силы ада. И что они – три десятка человек – это все, что осталось от десантного корпуса германской армии.
По мере того, как мичман Зверев переводил то, что рассказали пленные, у русских моряков, слушавших этот рассказ, от ужаса зашевелились волосы на голове. Те, кто еще верил в Бога, стали тайком креститься. Можно было верить пленным или не верить, но почти все из того, о чем они рассказывали, моряки видели своими глазами. И главное – молодые немцы, испытавшие на себе всю мощь неизвестного противника, за одно, проклятое для них утро, стали седыми. Мичман Зверев, считавший себя просвещенным атеистом, и комиссар Москвин, который давно не верил ни в Бога в черта, тоже вдруг почувствовали себя неуютно.
Приказав