– Да. Ткань добротная. И цвет очень идёт к моим глазам. Не правда ли, барышня? Или, постойте. Возможно, вы замужем и в этом случае вас полагается называть не барышней, а госпожой, сударыней или, на манер лягушатников, мадам. Впрочем, в русском контексте термин «сударыня» годится как для замужних дам, так и для девиц. В то время как термин «мадам», прижившись на русской почве, приобрёл вполне заметный оттенок вульгарности.
Беззаботно болтая таким незатейливым образом, он будто приглашал Ларису хорошенечко рассмотреть себя. Ну что ж, синяя ткань сюртука действительно шла к его сего-голубым глазам. Контраст тёмно-синего сукна с белизной крахмальной сорочки и сдержанной расцветкой шёлкового галстука придавал его ухоженному, немного испорченному специфической шотландской курносостью лицу ещё большую респектабельность. В целом товарищ Томас выглядел отлично выхоленным барином. И не просто барином, а расфуфыренным владельцем латифундий, прибывшем в столицу из какой-нибудь Саратовской губернии, чтобы всласть промотать часть барышей от летнего урожая. Барственность товарища Томаса имела некий, пожалуй, даже великокняжеский оттенок. Эти пышные шкиперские усы и александровские бакенбарды на его совсем нерусском лице. Этот орденский знак в петличке жилета – усыпанная изумрудами пятиконечная звезда, в середине которой самым бесстыдным образом сиял огромный рубин, эта свисающая в палец толщиной цепь на левой стороне атласной жилетки. В изрядно пообносившемся Петрограде его наряд выделялся добротной дороговизной и опрятностью. Такие изыски совершенно не шли к коридорам и приёмным учреждений Петросовета, где всё убранство было более чем демократично, а местами и несло явные следы запустения и разрухи.
По части дороговизны туалетов соперничать с товарищем Томасом смогла бы, пожалуй, лишь жена Григория Евсеевича, товарищ Злата. Но по части вкуса и изысканности у товарища Томаса нет конкурентов.
Несколько минут и безо всякого зазрения рассматривая своего собеседника, Лариса осталась немного разочарована своей неспособностью определить его возраст. Спрашивать же о таком прямо ей казалось совершенно немыслимым. А товарищ Томас между тем на скорую руку выяснил, что за двадцать семь лет жизни Лариса уже успела овдоветь и второй раз выйти замуж. Что живёт с мужем на Охте, в дачном посёлке, – там и воздух здоровее, и плата за жильё не так высока, как на Васильевском острове, и достать продукты проще.
Так они беседовали в толчее и гаме Смольнинского коридора не более десятка минут. Всё это время Лариса, задрав голову, неотрывно смотрела в льдистые глаза возвышающегося над ней собеседника. Впоследствии она частенько припоминала этот разговор в самых ничтожных его деталях, не уставая изумляться необычайной проницательности товарища Томаса и его же беспримерной скрытности. Вызнав или угадав о Ларисе очень многое, о себе он умудрился не сказать ровным счётом ничего. Впрочем, он дал повод себя рассматривать самым беспардонным образом, и Лариса