Херсонес. Черное море. За ним Турция. Значит, скоро расставаться? Хемницер запечалился даже в те дни, пока они жили у наместника Херсонеса, Ганнибала.
Как-то ранним утром Михаил вышел один погулять в степь. Никогда не видел он такого огромного неба, такой чистой голубизны. А какая степь! Бывая в одиночестве, впечатления от природы чувствовал он ярче. Очарованный безбрежностью неба, стройностью редких тополей, степными запахами, он застыл. И чудилось ему, что все это – знакомо и таинственно. Но почему? Он же никогда не бывал в таких местах.
В небо вдруг взлетела огромная стая птиц. Черной тучей повисла над его головой, замерла, а через минуту-две так же внезапно, как возникла, рассыпалась. И снова – голубизна и бездонность.
Вдруг на дороге появился человек в белом балахоне и черной шапочке. Он приблизился, поднял руку. Покоряясь его воле, Мишель протянул ему руку. В странной одежде человек заговорил негромко и таинственно:
– Остерегайся, человек! Участь твоя может быть печальна. У тебя нет ни отца, ни матери, а родина твоя далеко отсюда. Я вижу твое прошлое, будущее. Ты будешь всегда одинок. Более всего жаждешь ты домашнего очага, но у тебя его нет и не будет. А человека, с которым ты вскоре расстанешься, ждет беда… Далеко идет твой путь, многое откроется тебе, но самое трудное – открыть себя. Будешь ты люб женщинам, а они – как деревья в лесу. Дерево, женщину руби по себе! А ум свой держи в напряжении…
Михаил стоял как неживой, мысли замерли, сердце словно остановилось.
Наконец, придя в себя, он надумал что-то спросить. Оглянулся, поднял голову, но человека ни на дороге, ни близ нее не было. Только ровная степь, окутанная легким туманом…
Вернувшись в дом губернатора Ганнибала, Михаил рассказал о таинственной, мистической встрече.
На следующий день друзья собирались каждый в свою дорогу.
В честь отъезда губернатор приказал устроить салют – стреляли из пушек, из ружей. Берег моря полыхал зеленью. Приветливо проглядывали белые мазанки.
Хемницер и Михаил стояли в рост посреди вместительной лодки.
Лодка быстро преодолела расстояние до судна. Тут друзья крепко обнялись и слез никто не вытирал.
– Когда-то увидимся? – сказал Мишель.
– Чует мое сердце, конец мой в той Турции, все чужое, – откликнулся Хемницер. Он начал подниматься по трапу.
Михаил стоял в лодке, наблюдал, как уменьшается белый парус. Вот он стал похож на крыло чайки, начал таять, таять и исчез из виду.
Михаил опустился на сиденье, подперев рукой голову, с грустью глядел на воду. Завороженный переливчатыми сине-зелеными волнами, он не замечал, с какой силой гребцы налегли на весла.
Волны лениво перекатывались, он чувствовал только тяжелую мощь воды. Когда же повернул голову, чтобы взглянуть