Френки остановилась, словно врезалась носом в невидимую стену.
– Но тогда почему народ так его ненавидит? – спросила она.
– Это же очевидно, – ответил я. – Потому, что он иностранец.
2
Купола круглились ввысь, подобно сахарным украшениям. Двое стражников стояли в вершине мраморной лестницы, скрестив фигурные алебарды.
Людей здесь было немного. Паломников, пришедших в Град на Семи Холмах, более привлекали храмы да древние святые реликвии, привезенные монахами из разных уголков мира.
Мы подошли ближе. Стражники стояли, столь же неподвижные, как мраморные фигуры, вырезанные на фронтоне дворца.
Даже в тот момент, когда я подошел к ним вплотную, ни одна черточка на дрогнула на их лицах.
– Ченселлор Майкл, – произнес я. – И демонесса Франсуаза. К сэру Томасу Чартуотеру.
Древки алебард разошлись передо мной; я вступил в образовавшийся проход. Те, кто охранял покои епископа, не были живыми людьми; я сомневался, что они вообще были кем-то.
Журчание фонтанов доносилось откуда-то издалека.
– Насколько я знаю, вы не верите в богов Вселенной Церкви? – спросил сэр Томас.
Алый нектар изламывался в граненом бокале, подобно драгоценному камню.
– Нет, сэр Томас, – ответил я. – Говоря откровенно, в людей я тоже не верю.
Ни одному из нас не хотелось начинать разговора, поэтому я сделал вид, что заехал к сэру Томасу на бокал медового нектара.
– Не знал, что здесь Чис-Гирей, – сказал я.
– Он приехал вручать поэтические награды. Как почетный гость.
За время нашего разговора Френки изводилась так, словно в ее кожаные шорты залез целый десяток муравьев. Здесь ей было скучно.
Теперь она с важным видом спросила:
– И кто получил награду?
Сэр Томас обернулся и взглянул на мою партнершу с нескрываемым удивлением. Так человек смотрел бы на фонарный столб, если бы тот внезапно осведомился, каковы котировки на бирже.
– Тимоти Муравьед, – ответил он. – За «Оду о разворошенном муравейнике».
– А, – произнесла Франсуаз с видом знатока поэзии. – Этого следовало ожидать.
Сэр Томас встряхнул головой, вытрясая оттуда мысли о поведении моей партнерши.
– Раньше награды получал сам Чис-Гирей, – заметил я.
– В основном, это было политическим шагом, – сказал сэр Томас. – Императоры Асгарда долго угнетали свой народ. Мы должны были поддержать тех, кто призывал к свободе. Марат стал сановником Великой Церкви именно для того, чтобы избежать преследования властей.
Френки надулась.
– Никто там не стремился к свободе, – сказала она. – Ни ледяные тролли, ни великаны. Все они только и умели, что шушукаться по углам.
– Вы были в Асгарде?
Сэр Томас счел, что следует проявить вежливость к своей гостье, и тут же об этом пожалел.
– Как же, – ядовито