Сунув в воду бельевой кипятильник, я жду минут десять и проверяю температуру.
Пальцы ничего не чувствуют. Поправка: тело ничего не чувствует.
Ноги ноют. И порезы на пальцах. И в голове будто пень.
Борясь с усталостью, с сонливостью, с отупением, я иду к себе. Видимо, раздеваюсь я медленно, потому что к моему возвращению вода уже переливается через край, а оранжевый коврик плавает в сантиметровом слое, как мохнатая амёба-утопленник.
Ладно, это вода. Ни тёплая, ни холодная. Блестит. Убаюкивает. H2O. Бесцветная жидкость, без вкуса и запаха. Плотность при плавке не уменьшается, как у всех нормальных веществ, а возрастает – такой вот фокус-покус. А ещё она диполь, и это не ругательство.
Со стоном облегчения я выдергиваю кипятильник и лезу в горячую ванну. На пол выплёскивается волна, меня пробирает озноб, и кожа покрывается пупырышками. Проходит минута-другая, прежде чем тепло обволакивает спину и мысли, расслабляет мышцы.
Под зелёным потолком сияет лампочка, я смотрю на неё и медленно, неотвратимо проваливаюсь в гипнотический транс усталости. Гимназия, «Трубы», Афган, Диана и её мама, Леонидас – перед внутренним взглядом мелькает адский хоровод из лиц и мест, из глубины которого прорывается голос отца Николая:
ОНА БОЯЛАСЬ ТВОЕГО ОТЦА
Я просыпаюсь. Челюсти трясёт, вода остыла, лампочка исходит нездоровым белым светом. Сна как не было – только в голове ещё звучит пугающая фраза:
ОНА БОЯЛАСЬ ТВОЕГО ОТЦА
Со второй попытки я выбираюсь из ванны – во внушительную лужу на полу. Водянистый парень с волосами-сосульками угрюмо косится из зазеркалья и залепляет розовым пластырем порезанные, проткнутые пальцы. Я топаю к себе, оставляя мокрые следы на лавандовом ковролине, и обрушиваюсь в кресло – лицом в подушку, от которой уже попахивает грязными волосами.
Мне хочется отдохнуть, забыться.
Я так устал, что тяжело даже лежать – на мягкой, тёплой постели.
Сон не идёт.
Под закрытыми веками голая Диана развлекается с голым Леонидасом; окровавленный отец Николай снова и снова напоминает, что Вероника Игоревна кого-то боялась.
Ну не моего же батю?!
Я со стоном отковыриваю лицо от подушки и поднимаюсь с мокрой постели. Вытираюсь, надеваю домашние штаны в синюю клетку, серую толстовку и набираю его.
Он не отвечает.
Он никогда не отвечает в своих дебильных командировках.
Скорчив рожу телефону, я включаю ноут Вероники Игоревны и открываю видеорепортаж об исчезновении Поповых – на первом появлении отца Дианы.
Лицо мужчины затёрто пикселями, есть только фигура и голос.
Я проматываю запись с десяток раз, но ничего не понимаю.
Мог так звучать и выглядеть мой батя двадцать лет назад?
Я мотаю головой – настолько абсурдной выглядит идея, что у нас с Дианой один отец, – затем отдираю телефон