Полчаса на исповедь Аркаше не хватило: мышление романиста требовало большой формы, к тому же, привычка все сказанное выстраивать и мотивировать, отвлекало его от главного покаянного направления. Тем паче, каяться над телом, обращаться к человеку, лежащему ни живым, ни мертвым, было непривычно, и он или расслаблялся, говоря искренне, или автоматически включал внутреннего цензора, поселившегося в нем после неудачи с романом «Земля Обетованная». Ему начинало казаться, что бабка успевает бормотать молитвы и одновременно прислушивается, к тому, в чем кается Аркаша. И еще его раздражал запах восковой свечи, напоминающий палестинские благовония и суровый период жизни в Земле обетованной.
Сударев давно убедился в закономерности, существующей у литераторов: кто хорошо говорит – плохо пишет и наоборот. Приютский подопечный страдал от косноязычия, особенно когда волновался, по детской привычке начинал грызть ногти и драть заусенцы, отчего выступала кровь. Раньше наставник за это бил по рукам, поскольку особым педагогическим талантом не отличался ни в отроческие годы, не сейчас, испытывая желание дать ему подзатыльник. И однажды не сдержался, врезал, когда Аркаша стал вещать об Афганском романе, принесшем ему славу. Исповедник дернул головой, будто в самом деле получил по шее и спрятал руки за спину. В это время вошла Анна, встав у порога, как надзиратель.
– Время вышло, Аркадий Дмитрич.
Подопечный пощупал свой затылок с заплетенной викинговской косичкой и вдруг раздул ноздри.
– Я не позволю себя ограничивать! – грозно и неуклюже прорычал он. – Когда стою возле покойного друга!… Между прочим, я не закончил! Я не все сказал!
– А что заканчивать? – дерзко проговорила аспирантка. – И так все ясно: вы украли патроны! И Алексей Алексеевич чуть не погиб. Потом еще и повесть написали, чтоб оправдаться!
Она явно стояла где-то за дверью и подслушивала! И сейчас, посути, раздела догола, превратив в иконописного кающегося грешника, каковым Аркаша себя увидел.
– Это не твое дело! Как ты разговариваешь?
– Имею право! – огрызнулась Анна. – Я жена!
– Не жена, а вдова. – поправил Аркаша. – И между прочим, никаких прав не имеешь. Потому что не законная. И вообще, выйди и не подслушивай!
Анна встряхнулась и гневно