Собаки были разгорячены гоном. Молодая сука, уже не сдерживая свою похоть, искала только удобное место. Инстинкт подсказал ей, что там, в проходе между двумя свинарниками будет удобно ей выделить из всей стаи одного, потребного на право стать отцом её щенков. Она его уже наметила. Отбиваясь от настырно наседавших молодых самцов, оттесняла крупного, бывалого кобеля, поближе к узкому проходу. Там было можно проскочить только вдвоем, на что она и рассчитывала, давая понять своему избраннику, что ему делать.
Умудренный многими годами удачных случек кобель, словно приклеенный рванулся вслед и они, проскочив узкую калитку, вдвоём ринулись по проходу, ослеплённые жгучими позывами естества.
Кличем смерти раздавшийся вой заставил застыть вокруг всех. Калибан, темной молнией проскочив несколько метров, всем телом подмял под себя самку. Её вопль длился мгновение и был ужасен. Казалось, что перед сворой собак возникло в образе вепря само воплощение смерти. Калибан первым прервал застывшую тяжесть времени. Он неторопливо поднялся и коротким рывком швырнул тело издохшей суки в тесный круг кобелей. Собаки отпрянули от грузно ударившегося о землю мёртвого тела. Казалось, это тело, как некий рубеж удерживало их от того рокового шага, за которым наступает необратимость схватки. Калибан стоял, мощный, как скала, приподнимая верхнюю губу, обнажив сабельной длины клыки. Собаки, видя это смертельно грозное оружие, инстинктивно скалили свои зубы.
Внезапно, как выстрел, истеричный визгливый лай потерявшего самообладание молодого кобеля в одно мгновение уничтожил зыбкую нейтральную грань. Только одно мгновение отделяло их – вепря и свору, – а в следующий же миг возникла на этом месте плотная, хрипящая масса, слитых воедино тел.
Плотный клубок постепенно распадался на неподвижные окровавленные комки, которые оставались на месте откатившейся в сторону схватки. Но всё же полутора десятка собак никак не могло хватить на то, чтобы создать даже видимость перевеса. Оставшиеся в живых, отскочив на безопасное расстояние, снова обступили вепря плотным полукольцом. Они исступлённо захлёбывались лаем. Их лай, сливаясь в слитный рёв, далеко разносился окрест, распугивая вокруг всё живое. Вороны, поднятые на крыло, добавляли в этот рёв своё истошное карканье, порождая звуки, чуждые слуху живых.
В деревне люди, прислушиваясь к этим звукам, видели, как мимо них со всех ног проносились собаки. Они мчались отовсюду, молча и сосредоточенно, туда, где вскипал, поднимаясь к небу страшный стон-рычание. Сидевшие