объединит слова, что в нем болят?
Спускает полночь с неба невода
на город, что к покою не готов.
И людям снится черная вода,
чешуи рыб и крылья мотыльков,
им снится свет серебряный, как ртуть,
как он скользит по черной той воде…
Ладони к свету страшно протянуть,
куда страшней – исчезнуть в темноте.
«Суфлеры, словно – сквозняки в метро…»
Суфлеры, словно – сквозняки в метро,
напрасно шепчут откровенья про
реальность ада, иллюзорность рая.
Я прорасту у смерти на виду
и к терпеливо ждущим побреду,
из мерзлой почвы стопы вырывая.
Свет рассекает однородный фон,
и вечной спешке преданный вагон
снижает темп, предчувствуя нирвану.
Я – пассажир, я буду им, пока
так мучит жажда одного глотка
свободы той, что мне не по карману.
С уходом медлит юности сезон,
но день его, как нехороший сон,
сошел на нет, собою озаботив.
Пока горят четыре цифры ноль,
наполни шприц и сердце обезболь,
мой верный врач, садящийся напротив.
Клеймо
Промозглый ветер листья носит,
и быстро зреет темнота.
Внутри таящаяся осень
выходит паром изо рта.
Все медленно дойдет до точки —
так временем заведено,
когда найдешь своей цепочки
недостающее звено.
Я не горазд словами мучить
властителя небесных битв.
Он все равно сгущает тучи —
как огражденье от молитв.
Но тишина страшна на деле
и там, где звука не дано,
не выжигай на бренном теле
моем безмолвия клеймо.
«Остывший город кажется пустым…»
Остывший город кажется пустым.
Шел человек, и человек пропал.
Из труб домов выходит белый дым,
как изо рта при разговоре пар.
Горит камин, расправлена кровать,
как много чая в кружку утекло.
И снег идет, не зная что с них взять,
с тех, кто не холод любит, а тепло,
с тех, кто привык оберегать углы,
в четырехстенном спрятавшись нутре.
Но нет вины, но нет ничьей вины
в том, что зима настигла в октябре,
сумев минуты осени отнять,
отнять все то, что мы уберегли.
Нам суждено болеть и замерзать,
нам суждено хранить тепло внутри,
пока дороги – это голый лед,
пока в запасе чай из чабреца.
А снег идет, стремительно идет,
и не скрывает своего лица.
«Как одиноко, как тревожно нам…»
Как одиноко, как тревожно нам
сквозь промежутки трезвости и пьянства
смотреть во все глаза по сторонам
и видеть только знаки постоянства.
Почти зима. Глаза воспалены
от пыльных снов. И сорваны одежки
с