Поговорили и о политике. Артемьев рассказал, что помимо привычных битв корпораций за лицензии на грузоперевозки в этих краях прибавились ещё и битвы вполне настоящие, с применением оружия. Не только контрабандисты, но и бандиты всех мастей. Нападения на станции, аварии, ещё и пропажи кораблей. Рассказать в ответ про то, как за ним гнались, Егоров поостерёгся – мало ли, связанных с этим проблем Артемьев мог испугаться.
Пришла мысль, от которой по спине пробежал холодок – а что, если преследователь рядом? Где-нибудь на логистической станции?
Вскоре Егоров услышал от капитана вопрос, который был неприятен и, тем не менее, неизбежен.
– Расскажи-ка ты лучше, как у тебя сейчас дела, – предложил Артемьев. – Чем живёшь, где летаешь?
– Снял апартаменты в Перми. Я профессиональный поэт. Сейчас совершаю тур в сторону окраин.
Артемьев удивлённо приподнял густые брови:
– Хм! Как? Этим всё ещё можно зарабатывать?
– Разумеется, – Егоров с трудом подавил раздражение в голосе – тема была болезненная. – Достаточно получить в творческой гильдии лицензию на коммерческое использование произведений. А если с правом на выступления – то это ещё лучше, можно собирать стадионы. Однажды я заработал сто пятьдесят тысяч союзных за одно выступление.
Вот как отвечать на такие вопросы? Древний вопрос человека творческих профессий. С одной стороны – тут лучше бы прибедниться и получить с того сочувствие и, возможно, выгоду. С другой стороны, продешевишь – и пройдёт слух, что ты готов работать забесплатно. Это мы ещё оставили за скобками уважение к себе, гордость за свой труд. Союзными кредитами называлась цифровая валюта держав, входящих в Уральский Союз. Один имперский червонец равнялся пятидесяти пяти союзным. Среднее ежемесячное жалование моряка составляло двадцать тысяч.
Егоров умолчал, что заработанные сто пятьдесят тысяч были самым крупным его гонораром, после которого уже больше полугода он получал сущие копейки.
– Извини, возможно, я немного бестактен, – капитан почесал бок. – Просто я не ожидал. Что за жанр у тебя? Ну, или, как там правильно, стиль? Я же профан. Из поэтов читал только Пушкина, Харитонова и этого… Курдюмова-Шнайдер.
Егоров приосанился, о стилях он любил рассуждать.
– Ну, я начинал с четырёхмерной поэзии и звучарных стихов. Это слишком сложно. Но сейчас стремлюсь к минимализму, работаю с линейными короткостишиями. С ультра-короткой формой.
Капитан изрядно удивился такому количеству незнакомых слов.
– Интересно. Я не знаю, насколько это тактично спрашивать, но можешь что-нибудь зачитать?
– Без поэтизатора сложно, но попробуем.
Егоров