День независимости. Олег Николаевич Жилкин

его, избивает и даже связывает веревкой. По деду было заметно, что он сильно выпивает, поэтому мать не отнеслась к его словам серьезно. Мне было странным такое отчуждение от деда, поскольку я помнил, что бабушка относилась к нему с теплотой и прощала его чудачества и запои. После ее смерти, он словно потерял всякий смысл жизни, он стал никому не нужен. Когда говорят о ветеранах, я всякий раз вспоминаю деда Васю, и других искалеченных войной инвалидов, которых в детстве я много видел, побирающихся на мостах и вокзалах.

      Когда мы с мамой летели на остров, был уже конец сентября – занятия уже начались. Из аэропорта мы взяли такси и поехали в поселок, где маму ждала работа методистом в детском саду. Меня почему-то удивляли черно-белые коровы, стоящие вдоль дороги.

      В первый день, по дороге в школу меня угостили папиросой «Беломор». От папиросы у меня так закружилось в голове, что я едва мог задать простейший вопрос, где мой восьмой «А» класс. Шефствовал над школой колхоз миллионер, славившийся на всем острове. Что это значит, я понял позднее, когда наш класс сняли на месяц на уборку овощей. Меня предупредили, что прибыть в школу, откуда нас должны были доставить на поля автобусы, нужно в резиновых сапогах и с ножом самого большого размера, какой есть в доме. Когда я приехал со своим кухонным ножом в сапоге, надо мной посмеялись. Убирать предстояло кузику, у которой нужно было отрубать ботву, поэтому вместо ножей у школьников в руках были настоящие мачете. Мое удивление никто не разделил – дело было привычным, повторяющимся каждую осень. Ботва отсекалась одним взмахом руки. Кузика шла на корм скоту, еще ее называли турнепсом.

      Нас завезли на поля, где мы и работали до обеда. Узнав, что рядом протекает река, а по ней идет горбуша, я подбил несколько человек с моего класса сбежать с полей на рыбалку. По словам моих товарищей, ловить рыбу можно было вилами или даже руками, если повезет. Когда мы вышли к реке, я впервые увидел, что представляет из себя река, по которой горбуша спускается вниз, после того, как она отметала икру. Рыба возвращалась полудохлой, битой, израненной и искалеченной на перекатах. Вдоль берега валялись догнивающие тушки, река пахла смертью. Нам как-то удалось выловить одну рыбину, которая выглядела здоровой – скорее всего это был самец, и парни отдали ее мне, поскольку я впервые держал горбушу в своих руках. С полей я, к удивлению родителей, вернулся с рыбой в руках, которую на радостях пожарили, и у нас был в тот вечер королевский ужин. На следующий день нас отругали за то, что мы сбежали с полей, потому что преподавателям пришлось нас искать, прежде чем они убедились в том, что мы самостоятельно покинули трудовой фронт. Парням было стыдно, но мне было наплевать, так как никакой трудовой этики у меня не было, я считал дикостью то, что школьников привлекают к работе на полях совхоза, но самим школьникам это нравилось гораздо больше, чем учеба.