Русалов посмотрел на погибающий куст, развернулся и пошел к дому, куда уже спешили гости, услышав зов Софьи Михайловны.
Он успел вовремя. Супруга решила, что пришло время вручить свой подарок Марьюшке, и подозвала к себе дочь:
– Мария, настало время моего подарка. Закрой глаза.
– Я в предвкушении, матушка. – Марья послушно выполнила ее просьбу.
Софья довольно улыбнулась и махнула кучеру Акиму:
– Зови!
Тот поспешно кивнул и бросился к воротам.
Все заинтересованно обернулись. Какое-то время ничего не происходило, но вот до гостей донеслись первые гитарные аккорды, а за ними низкий женский голос.
Силантия как ледяной водой окатили. В сад цветной каруселью ворвался цыганский табор. Женщины в цветастых юбках закружили вокруг гостей, в руках каждой бились бубны, издавая заливистый звон, и под эту какофонию ярко накрашенная немолодая цыганка выводила залихватскую песню.
Вот только как генерал ни старался, не смог разобрать слов. Все звуки доносились до него будто через стеганое одеяло. Он хотел зайти в дом, но, опасаясь, что ставшие ватными ноги не выдержат, обреченно продолжал стоять, глядя на цыганские пляски.
Трое чернявых мужчин вывели здоровенного медведя на цепи. Зверь неуклюже пританцовывал и разевал розовую пасть. Марья заливалась счастливым смехом, кружась вместе с цыганками.
Когда слух постепенно вернулся, Силантий добрел до крыльца и с тихим стоном осел на длинную лавку. Руки дрожали, в горле стоял ком. Внезапно заметив взгляд супруги, генерал вздрогнул. Она смотрела холодно и с такой неизбывной бесконечной тоской, что стало страшно.
Сообразив, что привлекла внимание мужа, она попыталась улыбнуться, но не смогла. Отвернулась. Силантий мог поклясться, что Софья прятала слезы. Было неловко видеть, как она, сильная женщина, которая умела сдерживать себя в любой ситуации, сейчас бессильно ссутулилась. Ее плечи едва заметно вздрогнули, но вот прошло несколько мгновений, и Софья обернулась. Не сводя взгляда с мужа, она быстрым шагом подошла к нему и едва слышно выдохнула:
– Так это правда, Силантий Матвеевич?
– Что – правда, Софьюшка?
– А правда в том, что не любил ты меня никогда!
– Что ты такое говоришь? – Силантий, не в силах смотреть на нее снизу вверх, поднялся.
– Помнишь Антона? Сослуживца твоего? Он заезжал, когда ты на охоте был. И рассказал мне и о цыганке, и о любви твоей.
Силантий сглотнул колючий комок. И тут стервец успел напортить!
– Что ты молчишь? – Софья прищурилась.
– Прости…
Может, и не любил он ее, как Дарину, но уважал. Благодарен был больше жизни за доченьку, ангела светлого!
– Значит, правда. – Софья смахнула слезинку и сказала, как отрезала: – Поздно прощения просить, Силантий. Я ведь всегда надеялась и верила тебе, но, видимо, не судьба. Завтра