– Ну… если мы считаем, что Призрак – маньяк, а маньяки обычно знают то, чего не знаем мы, то вполне может произойти все, что угодно.
Андрей развернулся. Колька быстро стал материальным, теплым и растерянным.
– Андрюх, да оставайся ты дома. Что тебе неймется?
Медин внимательно оглядел товарища – левую щеку, потом лоб, спустился на веснушчатый нос, посмотрел в глаза. Колька их опустил.
– Знаешь, – сказал Андрей, – мне кажется, что все эти предостережения Призрака – всего лишь розыгрыш Кабанов.
– Вряд ли, – тихо не согласился Колька. – Сложновато для них. Они, конечно, старше нас, но какие-то тупые…
Андрей тихо улыбнулся.
– Ладно, утро вечера мудренее. Завтра решу – идти или не идти, – он похлопал друга по спине. Разговор подошел к концу.
– Ты это… – перекидывая сумку через плечо, сказал Колька в прихожей, – выспись завтра, как следует. И никуда не ходи. Я загляну часа в два, пойдем рейдом на Замок Мертвых.
– Хорошо, хорошо, – улыбался Андрей. – Завтра решим.
– Чего решим? – не отступал строгий Колька. – Рейд у нас завтра. Готовь целебные снадобья, будем зачищать от нежити старые коридоры.
– Да-да, – подтолкнул Андрей гостя к выходу. – До завтра.
– Я приду.
– Конечно.
– Там еще босс тридцатого уровня.
– Уже готовлюсь… Пока.
Дверь захлопнулась. Андрей тут же перенесся мыслями в сказочный лес, благоуханный и светлый, там, где он гордый Мухомор, а она – Глупенькая невеста.
«О, чуден гриб, наверно, белый
Тебя попробую на вкус я…
Девичьи губы стали бледны,
Осела барышня без пульса».
Вот тут я ее целую, вот тут. Андрей, возбужденно подпрыгивая, вернулся в комнату. Его аквамариновые глаза загорелись темно-синим светом. Завтра. На виду у всего класса поцелую недоступную Лизу… Ух, смело. В груди защемило, и сжало волнением горло. Перед глазами возник полный зал изумленных лиц. Страшно? Жуть. «Ты чего, Медин?», – спросил кто-то за кулисами. Горло вытянулось в тонкую тугую трубку. Ахр-р-р… дышать стало невозможно. И руки еще ледяные. А в них ладони Лизы. И взгляд ее полный ужаса. Кошмар! Андрей всплеснул руками. Стоп, так нельзя, надо заново, в начало сцены.
«Манишку спрячу, пятна…» Тьфу! Это еще зачем? Он нервно замотал головой и стал ходить по комнате взад-вперед. Лунный свет, пробивавшийся сквозь окно, выхватывал из темноты край стола, серый угол двери и напряженное лицо с взъерошенными черными волосами. Он еще два часа так блуждал по комнате с неподатливыми, словно спутанные ветки, мыслями. За полночь он устал, прилег на кровать и долго еще ворочался, терзаемый навязчивыми картинками. В них уже плохо угадывался сказочный лес, разбежались деревья, он не был грибом, от Лизы осталась лучистая фигура, глаза, бесконечная улыбка и тепло. Он касался ее рук, обнимал, протяжно целовал, и уже не было никого,