Дом престарелых ведьм. Елена Паленова

бы я знала… Но как я могла это знать? Я была здесь, внутри крошечного магического мирка, балансирующего на хрупком равновесии бытия и небытия, а он – где-то далеко-далеко в нереальности, за пределами всего, что мне казалось настоящим. Я с округлившимися от любопытства глазами смотрела вокруг себя и жадно поглощала новые знания, а он сходил с ума от осознания того, что я дала клятву принадлежности Ивилириону. Я пыталась привыкнуть к особенностям новой жизни, а он искал способ вернуть меня назад просто ради того, чтобы я жила. Я ненавидела его, а он… Но я не знала этого, поэтому просто цеплялась за то, что имею, и радовалась каждому новому дню так, словно прошедшая ночь могла стать для меня последней.

      Прошла неделя с того дня, как я впервые увидела Ивилирион таким, какой он есть – единственная улица малюсенькой деревушки, а вокруг только лес. Позже Василий рассказал мне, что все тропинки в этом лесу ведут обратно к жилью, и там даже заблудиться невозможно. Куда ни пойдёшь – вернёшься назад. Логично, чёрт побери.

      К Марте мы пошли не сразу. Сначала Злата остановилась на крылечке «административного» домика – единственного, на котором не было номера, но внешне точно такого же, как и все остальные – и спокойно начала рассказывать в пространство перед собой, что, дескать, с этого дня новенькая приставлена к Марте, а неупокоенный дух Василий переходит в её полное распоряжение и под её защиту. В моё, то есть, распоряжение и под мою защиту.

      Говорила ведьма не особенно громко, но у меня сложилось впечатление, что деревушка сплошь утыкана мегафонами, усиливающими приятный голос настолько, что уши закладывало. «Судя по всему, половина бабулек глухие, если иначе донести до них информацию нельзя», – подумала я тогда, болезненно морщась от очень уж громкого звука.

      Василий после этого немедленно проникся ко мне безграничной благодарностью, доверием и всем, чем ещё можно было проникнуться в отношении спасителя от посягательств братца-душееда. Он буквально приклеился ко мне и начал всюду таскаться следом, на ходу давая пояснения ко всему подряд, рассказывая забавные истории из своего трёхсотлетнего прошлого, перевирая сплетни, но успевая при этом выполнять мелкие поручения мои и Златы. Дай ему волю, он и ночью бы болтал без умолку, поэтому пришлось предупредить, что если мне не давать спать, то я делаюсь ну о-о-очень злой.

      Порфирий всей душой возненавидел нас обоих. И Злату тоже, хотя ей он своё отношение демонстрировать опасался. Старушки, узнав, что я отдана Марте, потеряли ко мне всякий интерес. Ну а Марта…

      Прелесть, а не бабуля! Пышущая здоровьем, круглая, розовощёкая, жизнерадостная… Больше всего меня поразили её чёрные, как смоль, косы, спускающиеся чуть ли не до колен – каждая толщиной в руку Степана. Пока я глазела на это счастье и пыталась представить, переломится ли у Марты шея, если она перекинет это великолепие на спину, старушка нацепила на голову нелепый фиолетовый тюрбан со страусиным пером под массивной серебряной брошью, сцапала мою левую руку своими пухлыми пальцами, внимательно изучила