– Итак, мы установили, что Фульвия в Афинах. Но где именно в Афинах?
– Аттик позволил ей остановиться в его доме.
– Какое великодушие! Аттик всегда стремится угодить и нашим и вашим. Но почему он думает, что я буду рад видеть Фульвию?
Планк онемел, не зная, какой ответ хочет услышать Антоний.
– Что еще случилось?
– Разве этого не довольно?
– Нет, если только твой отчет полный.
– Ну, Октавиан не получил денег от Перузии для финансирования своих действий, но каким-то образом ему удается платить легионам достаточно, чтобы удерживать их на своей стороне.
– Военная казна Цезаря должна быстро истощиться.
– Ты вправду считаешь, что это он взял ее?
– Конечно он! А что поделывает Секст Помпей?
– Блокирует морские пути и забирает все зерно из Африки. Его флотоводец Менодор захватил Сардинию и выгнал Лурия, а это значит, что у Октавиана не осталось другого источника зерна, кроме того, что он может купить у Секста по высоченной цене, до двадцати пяти – тридцати сестерциев за модий. – Планк даже застонал от зависти. – Вот где все деньги – в сундуках Секста Помпея! Как он поступит с ними? Захватит Рим и Италию? Мечты! Легионы любят большие премии, но они не будут сражаться за человека, который доводит до голодной смерти их стариков. Наверное, поэтому, – продолжал Планк задумчиво, – он вынужден вербовать рабов и делать флотоводцев из вольноотпущенников. Однажды тебе все же придется отобрать у него деньги, Антоний. Если ты этого не сделаешь, это сделает Октавиан, а тебе деньги нужнее.
Антоний фыркнул:
– Разве сможет Октавиан выиграть морской бой у такого опытного человека, как Секст Помпей? С такими союзниками, как Мурк и Агенобарб? Когда придет время, я займусь Секстом Помпеем, но не сейчас. Он действует во вред Октавиану.
Зная, что она прекрасно выглядит, Фульвия с нетерпением ждала мужа. Хотя несколько седых волос были вовсе незаметны, она заставила служанку выдернуть их, а потом уложить копну каштановых локонов по последней моде. Темно-красное платье подчеркивало изгиб груди и ниспадало вниз, скрывая чуть выступающий живот и располневшую талию. «Да, – думала Фульвия, прихорашиваясь, – я хорошо сохранилась для своих лет. Я все еще самая красивая женщина в Риме».
Конечно, она знала о веселой зиме Антония в Александрии. Барбат просветил ее по этому поводу. Но мужские дела ее не касаются. Если бы он развлекался с высокородной римлянкой, совсем другое дело. Она мгновенно выпустила бы когти. Но когда мужчина отсутствует месяцами, а то и годами, ни одна разумная жена, оставленная в Риме, не будет думать о муже плохо из-за того, что он снимет напряжение. А дорогой Антоний любил цариц, царевен, иностранок высокого происхождения. Переспав с какой-нибудь