Мобильный телефон молчал.
Ника совсем уж было собралась разжать сведенные судорогой пальцы, как вдруг:
– … от Припяти. Он знает… Боровая.... водокачка. Деньги в тайнике… сколько нужно… Ника!!
Тонувший в эфире крик, полный безнадежной тоски, заставил девушку вздрогнуть. Она судорожно глотнула, пытаясь протолкнуть сквозь пересохшее горло обнадеживающие слова, но смогла только прошипеть в ответ.
В распахнутое окно заглянула луна. Лунный свет белил стены, старую мебель, красил серебром единственный выживший комнатный цветок, тянувший уродливые, темные колючки к потолку – вот во что переродилась недавно радовавшая глаз пышная драцена.
Ника разжала, наконец, непослушные пальцы.
– Да… Красавчик. Я слышу. Я сделаю все, что смогу, – сказала она в мертвую трубку. Но там, откуда только что шел голос, ее слышать не могли.
Ветер влетел с улицы в комнату, вздыбил занавески, прошелся по вороху газет, что лежали на журнальном столике, качнул оранжевый боксерский мешок, подвешенный к потолку.
Ника села на кровати, боясь опять погрузиться в сон.
Красавчик в беде. Он застрял в мышеловке недалеко от Припяти, в деревне… Вернее, в том, что от нее осталось, под названием Боровая. Еще каким-то боком там замешана водокачка. Это можно выяснить позже – Глухарь наверняка знает, о чем идет речь. Красавчик просит ее взять деньги в тайнике и обратиться к Глухарю за помощью.
Ника знала по рассказам, что такое мышеловка. Она догадывалась, что представляет из себя заброшенная деревня и как выглядит водокачка. Кроме того, Ника хорошо относилась к Глухарю и не сомневалась, что тот не откажет в помощи единственному другу.
Она ни разу не слышала только об одном. О том, что из Зоны можно позвонить по мобильному телефону.
НИКА
– Хорошая ты баба, Ника, но дура, – опять повторил Глухарь. И подтвердил свои слова до хруста сжатой в руке банкой с пивом. Будь она полной, он ни за что не позволил бы себе такого кощунства – но до этого Ника минут пять наблюдала за тем, как бородатый мужик, запрокинув голову, тряс несчастной банкой, пытаясь выжать из нее хотя бы каплю.
– Глухарь, – уже безнадежно сказала Ника, потянувшись к нему через стол, заставленный грязной посудой. – Я нормальный человек, поверь мне: до вчерашнего дня глюки меня не беспокоили…
И с досадой поморщилась, заметив с каким удовольствием пьяный Глухарь уцепился за слова "до вчерашнего дня".
– Почему ты мне не веришь? – перекрикивая шум в зале, продолжала она. – И, может быть, через пару месяцев, когда оттуда еще кто-нибудь дозвонится, ты пожалеешь, что не послушал меня! Твой друг…
– Ника, – Глухарь облокотился на стол, попав локтем в переполненную окурками пепельницу. – Все забываю у тебя спросить: твое полное имя Вероника, что ли?
– Мое полное имя Ника, – сквозь зубы процедила она. – И другого у меня не было никогда.
– Тебе… двадцать?
– Двадцать один, – после паузы ответила девушка. Ей показалось, что ответа он не расслышал. Да и нужен был ему этот ответ как кусок хлеба голодному кровососу!
– Так, говоришь, связь по мобильному плохая была? – Он сдерживал смех.
– Да. – От злости ее затрясло. – Шум, треск.
Разговор не заладился с самого начала. Ее рассказ о ночном звонке не произвел на сталкера ни малейшего впечатления. И совсем не потому, что тот был пьян. Давно и беспросветно. Трудно отрицать очевидное – никто и никогда не звонил с Зоны. Даже для новичков не секрет: все приборы, чье действие основано на электромагнитных волнах могут подвести в любую минуту. Счетчик Гейгера – вот, пожалуй, и все, на что можно положиться.
Зона – это маленькая смерть. Всякий уходящий знает: она может настигнуть тебя сразу за периметром, в одной из тех аномалий, что как грибы после дождя плодит новый выброс. Может удовлетворить свое порочное любопытство, равнодушно наблюдая за тем, как распадается мертвая плоть, желтой слизью вытекают незрячие глаза и ты сам, лишенный сознания – не более чем пристанище для жирных червей – бродишь по запретным дорогам, куда живым вход воспрещен.
А может вдоволь натешиться и растянуть удовольствие, оставив тебе сознание, помещенное в гниющую оболочку мертвого тела.
Бар "Приют", где Ника по указке нашла Глухаря, оказался забит до отказа. Сквозь густой, тяжелый воздух, пропитанный запахом табака и мужского пота, сочился свет разноцветных мигающих ламп. Деревянный помост для стриптиза, накрытый металлическими листами и для верности укрепленный шестами, вбитыми в потолок, пока пустовал. Два десятка столиков занимали отдыхающие после праведных трудов сталкеры. И за каждым столом царила своя атмосфера. Кто-то справлял поминки по погибшему товарищу, кто-то радовался тому, что остался жив, кто-то в очередной раз рассказывал о том, как с честью вышел из, казалось бы, безнадежной ситуации.
Ровный гул голосов, изредка прерываемый отдельными возгласами, разговору не мешал. Ника