Зигмунд Фрейд
Habe Mut, dich deines eigenen Verstandes zu bedienen.
Immanuel Kant
Имей мужество использовать свой собственный разум.
Иммануил Кант
Последний человек на Земле сидел в комнате. В дверь постучались.
Фредерик Браун
Часть 1. Смотритель маяка
1. Эрих Томас Кальб. Смотритель
«Один смелый Смотритель Маяка приплыл на остров ранним утром. С собой у него была лампа, рюкзак и газета кроссвордов.
– Местечко такое себе, – сказал смелый Смотритель Маяка, оглядевшись – Надеюсь, я ничего не забыл?»
Начальные строчки из сказки стояли у него в голове, хотя написал он их еще вчера, сидя перед сном в общем зале. И какого черта слова бывают такими прилипчивыми? Это как с песней, которую никак не выгонишь из мыслей, или фразой из фильма.
Солнце, вставшее за привычным фронтальным окном его каюты, было настолько идеальным, что сразу показалось суррогатным и искусственным. Сегодня, даже сильнее, чем обычно. Слишком яркое, слишком ласковое, слишком лучистое, слишком безопасное для глаз – во всем этом чувствовался привкус пластика и пищевого картона. Что-то подобное можно увидеть на коробке полуфабрикатов – изображение с этикетки всегда красочнее ее содержимого.
Безоблачное лазурное небо получилось чуть лучше – во всяком случае, с цветовой гаммой не вышло никаких проблем, да и со статичными объектами работать гораздо проще. Развесистые джунгли, над которыми полыхало солнце, тоже показались ему весьма реалистичными и добротными. Во всяком случае, сал, стеркулия, сиссу, акации и пальмы, увитые лианами для большей правдоподобности, угадывались вполне неплохо. Осталось только поработать с тенями, немного разнообразить дендрарий, да добавить фауну. Но этим можно заняться и попозже – когда в твоем распоряжении больше года свободного времени, спешить уже некуда.
Эрих облокотился на стол, разглядывая красочное творение по ту сторону стекла, после чего сонно зевнул, отстранился, и посмотрел на проекцию под другим углом, склонив голову.
– Ирида, добавь-ка ветра, – приказал он тишине, солнцу в искусственных небесах и металлопластику декораций вокруг, – Слишком уж знойный день у тебя вышел.
Одинокая камера телеглаза над головой мигнула слабым зеленым светом, и картинка за стеклом нехотя дрогнула, изменилась, поплыла. Затрепетали кроны деревьев, зашевелилась изумрудная трава, легкие белые облачка возникли на линии горизонта, застыв на месте, словно приколоченные гвоздями. Эрих понаблюдал за ними еще несколько минут, отметил, что те не сдвинулись за все это время ни на дюйм, затем махнул рукой.
– Перемотай-ка время, Ирида, – попросил он, – Давай начнем с вечера, или ночи. Посмотрим, смогли ли мы исправить тот баг со звездами.
Солнце за окном исчезло так же неожиданно, как и появилось. Оно растаяло в сгустившейся синей краске, приобретавшей уж совсем инфернальные тона, после чего пропало вовсе. На индиговый бархат суррогатного небосклона высыпались яркие серебряные крошки. Ирида никогда не могла определиться с их точным количеством. То их было слишком мало, то все небо превращалось в сплошной хрустальный массив. На этот раз повезло больше. Если созвездий и было больше, чем нужно, то ненамного. Эрих невольно залюбовался красотой электронной картинки, так похожей на настоящие ночные джунгли, в которых ему доводилось побывать. Конечно, это было давно, и наверняка, он мог забыть детали, проецируя это изображение на внутренний сервер Ириды в технической мастерской, но результат все равно радовал глаз. Немного красоты, пусть даже и преувеличенной, совсем не помешают этому затхлому месту.
– Мне-оставить-это-изображение? – голос Ириды, нежный, легкий, и совсем не похожий на голоса роботов из фильмов, казалось, прозвучал со всех сторон, наполняя тишину каюты, – Или – мне – заняться – редактированием – этого – документа – позже?
– Оставь, как есть, – решил Эрих, – Пока мне все нравится. Давай-ка вернемся к реальной жизни, дорогуша. Какая у нас сводка на сегодня? Что там с погодой? Хватит картинок, дай мне простое окно.
– Как-скажете-Эрих, – лаконично отозвалась Ирида за его спиной, и картинка перед глазами дрогнула, потекла и поблекла. Первыми пропали пальмы и лианы, затем трава и кусты. Звезды держались дольше всего, но затем иссякли и они, превратившись в банальное полусферическое стекло, в которое перерастала южная часть жилой каюты. Эрих с тоской наблюдал за тем, как гаснут его излюбленные воспоминания, открывая взору неряшливые пейзажи прогнившего до самого своего сердца Нергала, полные сырости, грязи и высоких черных скал, попирающих низкое клубящееся небо.
Особенность Нергала, этого космического недоразумения, была в том, что дождь здесь не прекращался ни на минуту. Он шел утром, шел днем, шел вечером и ночью, то усиливаясь, то снова ослабевая. Изрытая