– Но не порвал же, – также спокойно ответил он.
Ладонь, такая холодная и бледная, потянулась к щеке брюнета. Тот пальцами прижал ее сильнее к себе, утопая во влюбленном взгляде девушки. Она поправила цветочный венок на его голове, убрала пряди непослушных каштановых волос за ухо, хотя те снова выпали вперед, чем вызвали лёгкую усмешку. Он улыбнулся в ответ.
– Куда? – недоумевал парень, когда девушка забрала блокнот.
– Это моё, на память.
– Но у тебя же она всегда прекрасная, не так ли?
– Да, – она немного помрачнела, опустив взгляд и думая над словами. Голова склонилась, а взгляд будто потух. – Но позже твой образ будет сложно детально вспомнить…
Скрипнув зубами, юноша взял ее лицо в свои ладони.
– Обещай мне кое-что, – почти шёпотом сказал он, смотря прямо в глаза. – Обещай, что найдёшь меня в следующей жизни и расскажешь мне всё заново.
– Обещаю, – без раздумий ответила девушка и подняла голову.
…и каждый раз, стоило ей снова взглянуть на него, мир рушился прямо на глазах…
Парень сделал тяжёлый и мучительный вдох, как перед агонией; его кожа потрескалась и рассыпалась прахом на землю. Всё вокруг, вплоть до птиц, обратилось в пепел, исчезло безвозвратно…
Она снова и снова сжигала его, свою любовь, со слезами смотря, как некогда прекрасный юноша становится горсткой пепла на земле. Как и в предыдущие ночи, она проснулась в своей спальне, проспав пару часов. Кричала беззвучно – или не слышала собственного голоса – в первые секунды после кошмара. Ужасная боль в груди пришла быстро, такая, будто сердце вырвали, весь воздух из лёгких разом вытащили, а на его место поместили тлеющие угли. Найдя на тумбе стакан воды, девушка, задыхаясь и жутко кашляя, залпом опустошила его и согнулась пополам. Она сжимала одеяло, впивалась в него ногтями, и вновь роняла на него холодные слёзы.
– Как же так… – повторяет она каждую ночь, когда один и тот же кошмар мучит и ни в какую не хочет уходить. – Я снова убила тебя и потеряла… Когда же мне удастся тебя спасти?
***
Колокольчик над дверью снова зазвенел, оповещая обитателей о приходе нового посетителя. В заведение ворвался прохладный утренний воздух, еще чистый, без примеси ужасных запахов от выхлопов машин. Утро оказалось на редкость спокойным, и даже первые гости, решившие начать своё утро с чашечки крепкого кофе, странно дружелюбно улыбались.
Так началась вторая неделя работы здесь, в «Кофе & тоффи». Название кофейни вызывало больше вопросов, чем всё остальное. Задавать их по-прежнему не хотелось, да и не за чем было забивать голову ненужными мыслями. Однако, возможно, они могли бы помочь отвлечься от всего, что в последнее время так отрезало душу и разум.
От заведения веяло чем-то старым, но в то же время приятным. Пыльные цвета и оттенки, пастельные тона, лёгкая и спокойная музыка в колонках под потолком – всё это создавало атмосферу невероятного уюта, будто каждый вечер поэты всего города собираются здесь за чашкой эспрессо и обсуждают новинки из литературного мира.
Увы, такие встречи были редкостью. Но, если бы они происходили каждый вечер под пристальным взглядом тысяч и тысяч звёзд, зеленоглазка бы с удовольствием наслаждалась каждой секундой в обществе этих прекрасных, отстраненных душой от реального мира, людей.
Звон колокольчика на стойке вырвал девушку из раздумий. Она дважды моргнула, приходя в себя, и перевела взгляд на мужчину. Обычный, ничем не примечательный человек, как и все люди мира, с аккуратной седой бородой и такими же волосами, зачесанными назад.
– Доброе утро, – по-доброму и мягко произнес он едва не нараспев, одаряя своей улыбкой бариста.
– Доброе, что будете заказывать? – уже машинально произнесла девушка фразу, которая, кажется, отложилось на подкорке за какую-то неделю.
– Капучино, просто капучино.
И таких «просто капучино» в день было порядка двадцати штук. Бариста кивнула, пробила в кассе заказ и приняла оплату; попросила подождать пять минут и приступила к приготовлению кофе.
Она чувствовала на себе взгляд его глаз, цвет которых не запомнила. И, скорее всего, причиной тому была внешность работницы кофейни. Волосы со стрижкой прямое каре до подбородка, будто из тончайших серебряных нитей, показывались отросшими корнями, а также из-под выцветающей краски темно-русого оттенка. Ох, она отдала бы всё, если бы краска держалась как можно дольше. Однако ничего сделать с этим не могла: пигмент ни в какую не желал держаться дольше, чем неделю или две.
Такие взгляды преследовали едва ли не каждый день. Вернее сказать, каждый, когда приходилось выйти на смену. И ведь помимо волос людей, привыкших к чему-то обычному и невзрачному, волновала и вся остальная бледность, и бесцветность. Благо большинство было воспитано и не проявляло бестактности в виде неуместных вопросов.
Рассеянно помотав головой и проморгавши, бариста повернулась к мужчине, держа в руке металлический мерный стаканчик с кофе.
– Простите,