Велдриг вёл безошибочно, принюхиваясь, двигаясь по запаху смерти как ищейка. Солнце начало клониться к закату, окрашивая алыми всполохами кроны деревьев, когда впереди показалась Лига – место, что было моим домом все эти девятнадцать лет.
– Сейчас здесь безопаснее всего. Звери насытились и ушли, пару дней будет тихо.
Я шла, стараясь не поднимать глаз и замерший на пригорке вампир стал неожиданностью. Врезавшись в напряжённую спину, чертыхнулась, потирая лоб, а мужчина даже не обернулся, погруженный в собственные мысли.
Деревенька была не большая, две улицы, что пересекались у дома старосты, пара десятков домов, даже забора, что бы мог оградить жителей от незваных гостей и то, не было. Тишина повисшая вокруг угнетала, ни пения птиц, ни стройного ржания из конюшни, ни звонкого смеха носящейся вокруг детворы. Интересно, хоть кто-то спасся? Сухой ком оцарапал горло и я закашлялась, утирая брызнувшие слезы. Нужно было напиться из того ручейка, а не разглядывать нового знакомца. Да и ладно, уже пришли.
Стараясь не особо поднимать глаз, побежала за удаляющимся вампиром. Хоть и монстр из сказки, а все надёжнее, чем оказаться опять в одиночестве. Велдриг завернул в ближайший уцелевший дом, а я, не разбирая дороги, проскользнула следом.
Замерла на пороге, прирастая к полу, рассматривая поломанные лавки, опрокинутый стол, кровавый развод на белом боку печи. Я знала этот дом, не раз забегала к Агафье с мужем на угощенье и поводиться с их малышней, а сейчас здесь пусто и тихо. Слез уже не осталось, так что я поплелась в дальний угол, к стоящему бочонку с ключевой водой, желая поскорее смыть с лица эту уродливую кровавую маску.
Вампир беззастенчиво переворачивал дом вверх дном, выуживая из хозяйских закромов одежду и кухонную утварь, поднимая лавку и возвращая стол на прежнее место. Его совершенно не волновало кто жил здесь до этого, кому принадлежали все эти вещи. Заметив мой взгляд, он лишь коротко ответил:
– Это все равно больше никому не пригодится, – и вышел за дверь, оставляя меня в одиночестве.
По началу я ждала, когда мужчина вернётся, но время бежало вперёд, за окном сгустились сумерки, и наконец более или менее отмывшись, прекратив самобичевание, я полезла в кладовую. Живот немилосердно урчал, пытаясь донести, что ключевая водица – это не еда.
За скрипучей деревянной крышкой, ведущей в маленькое подполье, обнаружилась вяленая дичь и соленья, в тёмном жерле печи – горшочек с остывшим варёным картофелем. Кожа под мокрой рубахой покрылась мурашками от холода и решив, что тёплый бок печки в эту тяжёлую ночь будет как нельзя лучше, пошла за дровами.
В котелке уже закипела вода, когда я расставляла наш не богатый ужин на столе. Все лучше, чем лежать где-нибудь в лесу. Мысленно я поблагодарила хозяев дома, извинившись за такое своевольное поведение; приступила к еде. Неожиданный голос заставил вздрогнуть и подавиться сухой картошкой.
– Я