По ком звонил колокол. Анна Кутковская

и, полями и дальше, дальше, дальше… Это было начало.

      Интерлюдия I

      Царю небесный!

      Спаси меня от куртки тесной,

      Как от огня.

      От маршировки меня избавь,

      В парадировки меня не ставь.

      Пускай в манеже Алёхин глас

      Как можно реже тревожит нас.

      Еще моленье прошу принять –

      в то воскресенье дай разрешенье

      Мне опоздать.

      Я, царь всевышний, хорош уж тем,

      Что просьбой лишней не надоем.

      Ресторан «Ковчег» славился не только своей изумительной авторской кухней, но и удивительно высокими ценами, а также публикой, которая регулярно появлялась в нем, отмечая в нем свои юбилеи, дни рождения и еще бог знает какие даты.

      Получить работу в этом ресторане желали многие, но не многие там задерживались. Местные царьки и божки вели себя настолько мерзко, что порой дух захватывало. Например, одному из них ничего не стоило как-то вызвать к себе в зал шеф-повара и прилюдно отхлестать его по лицу стейком, который был, по его мнению, недостаточно прожарен, а после этого отказаться платить за обед. Самому шеф-повару и управляющему оставалось лишь униженно кланяться.

      Вот и сейчас некий упитанный краснощекий господин щелкнул пальцами, подзывая к себе официанта.

      – Чего изволите? – голос официанта был настолько елейный, что на нем можно было поскользнуться.

      – Кофе как обычно и сигару.

      – Но у нас не курят.

      – Ты не слышал, что я сказал, холоп? Ты кто вообще такой, чтобы мне указывать?

      Официант потупился – он уже успел пожалеть о словах, которые случайно сорвались с его языка.

      – Отвечай, когда тебя спрашивают! – начинал закипать господин.

      – Кофе как обычно и сигару, – не поднимая глаз, ответил паренек и стремглав кинулся в сторону кухни.

      – То-то же, – самодовольно крякнул толстый господин и достал из кармана телефон.

      – Алло, Светик, ты где?

      В трубке что-то недовольно пищало.

      – Я понял, разберемся. Слушай, не жди меня, я уже пообедал. Да, икорка была что надо. Как и всегда. Ну все, пока.

      Мужчина вернул телефон на место и принялся барабанить пальцами по столу:

      – И где черти носят этого уродца!

      Чтобы хоть как-то скоротать время, он начал разглядывать посетителей ресторана. За столиками вокруг него сидели такие же толстые мужчины, а кое-где – не уступающие им в полноте женщины. Все они с аппетитом закусывали, жевали и прихлебывали. На столах стояла черная зерновая икра, реже – паюсная, еще реже – красная. На таких едоков толстый господин смотрел с презрением, а в душе жалел. Челюсти ходили ходуном, зубы кусали, рвали и перемалывали, губы, щеки и подбородки лоснились от жира. Казалось, всю эту симфонию обжорства невозможно ни заглушить, ни прервать.

      Толстый господин снова посмотрел в сторону кухни, потом на часы. В уме он уже прокручивал свой монолог с официантом и предвкушал, как жестоко и изощренно он унизит его перед всем залом. Но чаяниям его исполниться не пришлось, потому что толстый господин лопнул. Да-да, просто взял и лопнул с тихим влажным чмоканием – как лопались за двадцать минут до этого на его зубах черные икринки. Примеру толстого господина последовали и все остальные едоки. Меньше, чем через минуту, в зале не осталось ни одной живой души – за исключением оторопевших официантов. Только белели дорогие скатерти, испачканные остатками пищи и людей.